сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности».
Получив эти письма, Каменев и Зиновьев имели беседу с И. В. Сталиным, который сказал им, что разговаривал с Н. К. Крупской не как сженой В. И. Ленина, а как с членом партии, которая нарушила запрещение врачей об изоляции В. И. Ленина от политической деятельности и что он действительно заявил ей, что намерен представить сообщение об этом факте на рассмотрение Центральной Контрольной комиссии партии — и ничего более, и что он готов принести свои извинения перед Крупской, если она расценила его звонок, как «грубое вмешательство в личную жизнь». Что И. В. Сталин и сделал незамедлительно.
А утром 24 декабря И. Сталин, Л. Каменев и Н. Бухарин обсудили ситуацию. Заставить молчать Ильича они не могут, но нужно соблюдать все меры предосторожности, а главное, максимальный покой. И решение принимается такое:
Во время болезни рядом с В. И. Лениным постоянно находились по очереди дежурные секретари — Н. Аллилуева, М. Володичева, М. Гляссер, Ш. Манучарьянц, Л. Фотиева, С. Флаксерман.
Однако, кто-то, видимо, один из личных секретарей, проинформировал В. И. Ленина об этом инциденте, точно так же, как и содержание секретного «письма к съезду», которое должно было выплыть на свет после кончины В. И. Ленина, стало известно в тот же период всем заинтересованным лицам (кроме надёжно законспирированного «Дополнения от 4 января 1923 года», что подтверждает версию о фальсификации этого документа — Л. Б.), хотя и был строгий наказ Владимира Ильича: «О письме не должен знать никто до моей смерти». Он знал, но чтобы не выдать источника этой информации, ждал подходящего случая. И вот настал момент, о котором пойдёт речь чуть ниже, момент, зафиксированный в воспоминаниях секретаря Н. К. Крупской В. Дридзо, когда Крупская сознательно пошла на то, чтобы рассказать Ленину об этом инциденте.
Л. Фотиева, секретарь В. И. Ленина, например, утверждает, что о телефонном инциденте могла сообщить вождю и сама Крупская: «Надежда Константиновна не всегда вела себя, как надо. Она могла бы проговориться Владимиру Ильичу. Она привыкла всем делиться с ним. И даже в тех случаях, когда этого делать нельзя было.<…> Например, зачем она рассказала Владимиру Ильичу, что Сталин выругал её по телефону?..». (
Болгарский исследователь данного вопроса учёный Михаил Килев, приводит в своей книге «Хрущёв и распад СССР» по поводу «письма к съезду» следующие соображения:
«Невероятно, чтобы В. И. Ленин продиктовал мысли, чуждые его толерантному отношению к соратнику и товарищу, которое у него было в течение длительного времени до Октябрьской революции и после неё.
Невероятно, чтобы В. И. Ленин принял такое судебно-прокурорское решение: сместить И. В. Сталина с поста генерального секретаря и предложить тому же ЦК РКП (б) обдумать только способ, как это сделать.
Невероятно, чтобы В. И. Ленин предложил товарищам из ЦК РКП(б) назначить другого на пост генерального секретаря вместо избрать, как полагается по Уставу партии. Это означает, что В. И. Ленину приписывается нарушение Устава партии и административно-командное отношение к вопросу о выборном посте генерального секретаря ЦК РКП(б).
Невероятно, чтобы В. И. Ленин не предложил самого подходящего члена ЦК РКП (б), который бы по его рекомендации заменил бы И. В. Сталина на его посту, если В. И. Ленин, действительно, предлагал переместить И. В. Сталина.
Невероятно, чтобы В. И. Ленин принял решение по такому важному вопросу и при этом попросил бы Н. К. Крупскую вручить ЦК РКП(б) это его решение после его смерти, когда это будет уже поздно и беспредметно. Так оно и вышло — это «Дополнение» к письму-диктовке от 4 января 1923 года попадёт в ЦК РКП (б) только через 1 год и 4 месяца.
Невероятно, чтобы В. И. Ленин, который знал, что И. В. Сталин не только генеральный секретарь, но и лично отвечает за соблюдение режима его лечения, предлагает переместить его с этого поста только из-за того, что он был груб по отношению к Н. К. Крупской, то есть из-за незначительного эмоционального эпизода. Притом не встретившись с И. В. Сталиным для выяснения этого вопроса».
«Всё вышеизложенное, — пишет М. Килев, — порождает серьёзное сомнение в существовании такого «Дополнения от 4 января 1923 года» к письму-диктовке В. И. Ленина с точно таким содержанием».
С последним замечанием болгарского учёного согласиться нельзя. «Письмо к съезду», как и «Дополнение» к нему, вошедшие в Полное собрание сочинений В. И. Ленина, факт исторически достоверный, но все отмеченные М. Килевым в тексте противоречия и несуразицы могут быть истолкованы либо как фальсификация со стороны заинтересованных конкурентов И. В. Сталина (скажем, Троцкого, Зиновьева или Каменева — Л. Б.), при прямой поддержке Н. К. Крупской, либо — что намного вероятнее — как печальное проявление серьёзнейшей болезни В. И. Ленина.
«Сейчас, когда в некоторых публикациях всё чаще стало упоминаться имя Надежды Константиновны Крупской и отношение к ней Сталина, я хочу рассказать о том, что мне доподлинно известно.
Почему В. И. Ленин только через два месяца после грубого разговора Сталина с Надеждой Константиновной написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней? Возможно, только я одна знаю, как это было в действительности, так как Надежда Константиновна часто рассказывала мне об этом.
Было это в самом начале марта 1923 года. Надежда Константиновна и Владимир Ильич о чём-то беседовали. Зазвонил телефон. Надежда Константиновна пошла к телефону (телефон в квартире Ленина всегда стоял в коридоре). Когда она вернулась, Владимир Ильич спросил: «Кто звонил?» — «Это Сталин, мы с ним помирились». (
И пришлось Надежде Константиновне рассказать всё, что произошло, когда Сталин ей позвонил, очень грубо с ней разговаривал, грозил Контрольной комиссией. Надежда Константиновна просила Владимира Ильича не придавать этому значения, так как всё уладилось, и она забыла об этом (
Но Владимир Ильич был непреклонен, он был глубоко оскорблён неуважительным отношением И. В. Сталина к Надежде Константиновне и продиктовал 5 марта 1923 года письмо Сталину с копией Зиновьеву и Каменеву, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился. Сталину пришлось извиниться, но он этого не забыл и не простил Надежде Константиновне, и это повлияло на его отношение к ней».
