— Я из агентства, — подсказала она.
И тут я вспомнил.
— Вы пришли помочь с классификацией.
— Видимо, так.
— Тогда понятно. Давайте я покажу вам что тут к чему.
Барбара вежливо кивала, пока я показывал ей туалет, кулер, доску для объявлений, пожарный выход и кофеварку. Я представил ее малочисленным коллегам, все они поглядывали с некоторым раздражением — нечего, мол, отрывать их от дел, — и наконец постучал в дверь кабинета начальника.
— Войдите, — раздался голос изнутри.
Питер Хики-Браун, ссутулившись, сидел за столом, руки он сплел на затылке, неловко пытаясь изобразить этакую беззаботность. У него была копна седых волос, отпущенных им без всякой меры. Галстуков он не носил. Верхние пуговицы на его рубашке были расстегнуты, чтобы обнажить заросли седоватых волос на груди и продемонстрировать еще большее дурновкусие — дешевую цепочку. Бедный Питер. В прошлом году он целую неделю ходил на работу с серьгой в ухе, пока более высокое начальство негромко, но решительно не пресекло это.
— Питер, это Барбара. Она пришла помочь нам с классификацией.
— Барбара! Привет! Добро пожаловать на борт.
Они обменялись рукопожатием.
— Значит, будете работать под руководством Генри? — спросил он.
— Похоже на то.
Питер подмигнул.
— Вы с ним держите ухо востро. Он знает, где закопаны все наши скелеты.
Мы все втроем выдавили из себя слабый смешок.
— Как вы хотите, чтобы мы вас называли? Барбара? Барб? — Он вдруг подскочил, словно его осенила блестящая мысль. — А как насчет Бабс? — В голосе — надежда. — Меньше языком ворочать.
Девушка посмотрела на него затравленным взором.
— Некоторые меня называют Бабс.
У меня на этот счет были большие сомнения. На мой взгляд, она ничуть не выглядела как Бабс.
Питер снова уселся за стол.
— Вы любите музыку, Бабс?
— Пожалуй.
Я испытал к ней искреннее сочувствие. Питер вел себя так с любой женщиной моложе, чем он, а этот демографический показатель распространялся (возможно, не вполне случайно) на большинство женской части нашего подразделения.
— Я тут как раз лазал по Интернету — заказывал билеты на парочку концертов. Вы слышали о группе «Персиковые щечки»?
— Вроде нет.
— «Эрекция»?
Робкое отрицательное движение головы.
— «Анальные бандиты»?
Барбара задумалась на секунду.
— Нет, что-то не припомню.
Питер пожал плечами.
— Меня это ничуть не удивляет. Эти ребята немного того. Они… — Он сделал паузу для театральной ухмылки. — Они не самый, так сказать, мейнстрим. — Ужасающая пауза. Потом: — Ну, ладушки! Рад был познакомиться, Бабс. Если что — моя дверь всегда открыта. — Он подмигнул.
Черт побери — он и в самом деле подмигнул.
— Прошу прощения за него, — сказал я, когда дверь захлопнулась и мы отошли на безопасное расстояние.
— Не стоит. Он кажется милым.
— Ну, еще увидите. Идемте — прихватим кофе. А я поищу свободную приемную.
Я нашел комнату, где мы посидели некоторое время, неловко уставившись в свои чашки.
— Пожалуй, расскажу вам, чем мы здесь занимаемся, — сказал я наконец. — Что вам говорили в агентстве?
— Почти ничего, — с извиняющимся видом ответила девушка.
Я произнес для нее стандартную речь.
— Мы классификаторы. Наша задача — каталогизировать каждый документ, который выпускают правительственные учреждения.
— Звучит заманчиво.
— Да, тут есть свои радости. Поиск информации может быть на удивление интересным занятием.
— А вы давно здесь работаете?
— Я? — глупо переспросил я, словно она могла задавать этот вопрос кому-то другому. — Я — года три.
— Вы три года работаете клерком-классификатором?
— Нужно ведь на жизнь зарабатывать, — ответил я. — Ну да ладно. Подъем. Вы должны увидеть, где творится волшебство.
Самое большое из наших хранилищ было размером с несколько теннисных кортов, но и тут возникало клаустрофобное ощущение тесноты из-за огромных металлических шкафов, которые занимали все пространство, стоя впритирку друг к другу, словно битком набившиеся в вагон пассажиры из нержавеющей стали. Это место, наполненное плесневеющей бумагой, забитое до предела мертвой статистикой, старыми докладами, гниющими меморандумами и давно забытыми стенограммами, напоминало букинистический магазин, в котором не бывает покупателей.
— Здорово, что у меня здесь появляется компания, — сказал я, прежде чем перейти к объяснению метода классификации (чрезмерно усложненной системы акронимов, мнемоники и цифровых кодов), поглядывая на Барбару, которая изо всех сил старалась подавить зевок. — Все это лишь вершина айсберга, — продолжал я. — Малая частичка. Конечно, более старые документы находятся в филиале в Норбитоне, но даже там мы уже задыхаемся от тесноты. Это становится настоящей проблемой.
— И вы в самом деле занимались всем этим три года?
Я попытался усмехнуться.
— За мои грехи.
— И вам не бывает скучно?
— Иногда. — Вздохнув, я признался: — Каждый день.
Все остальное утро Барбара стояла рядом со мной и якобы наблюдала, как я один за другим подшиваю протоколы в папки («вела за мной слежку», как выразился Питер), хотя я постоянно перехватывал ее взгляды украдкой и спрашивал себя: на что она смотрит больше — на документы, которые вроде бы должны занимать ее внимание, или на меня. Я совершенно не знал, как мне реагировать на это, хотя у меня и были свои соображения и они не имеют ничего общего с вашими.
С десяти до часу мы оставались за моим столом — я как раз боролся с какой-то нестандартной таблицей, когда зазвонил телефон.
— Генри? Это Питер. Загляните-ка в мое логово.
Мой стол находился в двух шагах от его кабинета, но ему, казалось, доставляло удовольствие вынуждать меня бегать к нему.
Он даже не оторвал взгляда от монитора своего компьютера.
— Как там новенькая — осваивается?
