Его, кажется, звали Байгилоу. Во всяком случае, он упоминал, что его хобби — коллекционирование разных рассказов, имеющих историческую ценность, относящихся к тому самому региону страны, где я сейчас проживаю. Мой любезный друг, я хотел бы, чтоб ты связался сними разузнал о некоторых вещах, связанных с легендами или просто со духами… Может, он что-нибудь знает о маленьком покинутом городке, называемом Жребием Иерусалима, который лежит близ деревни Причер Корнерс на Королевской реке?
Королевская река — это приток Эндроскоуджина, которая впадает в Эндроскоуджин приблизительно в одиннадцати милях выше пустующей местности близ Чапелвэйта. Такие сведения могут оказаться совершенно необходимыми.
Посмотрев это письмо, чувствую, что был несколько краток с тобой, Дик, о чем искренне сожалею. Будь уверен, я более подробно изложу тебе суть дела, а пока посылаю самые теплые пожелания твоей жене) обоим твоим сыновьям и, конечно, тебе.
Дорогой Бони, я хотел бы рассказать тебе историю, которая, возможно, покажется тебе немного странной и даже тревожащей и узнать, что ты об этом думаешь. Быть может, она позабавит тебя, пока ты там сражаешься с москитами!
Через два дня после того, как я отправил тебе переднее письмо, на Корнерс пришли несколько молодых дам под присмотром напуганной и похожей на ведьму особы постарше (зовут ее миссис Клорис), чтобы навести в этом доме порядок, убрать пыль, которая заставляла чихать меня на каждом шагу. Казалось, дамы немного нервничали, так как они двигались тесной группой, затем одна из них испуганно вскрикнула, когда я из гостиной вышел на лестничную площадку, а она вытирала там пыль.
В это время запыленная миссис Клорис стояла внизу в холле у лестницы, и на лице ее была написана мрачная решимость, чему я очень удивился; ее волосы были собраны под старым выцветшим платком. Я спросил ее о причине происходящего. Повернувшись ко мне, она решительно сказала:
— Им не нравится этот дом, и мне он не нравится, сэр, потому что он всегда был плохим домом.
У меня от такой неожиданности отвисла челюсть, а миссис Клорис заговорила на повышенных тонах:
— Не хочу сказать, что Стефан Бун был нехорошим человеком, нет. Я убирала у него каждый второй четверг все время, пока он жил здесь, так же как служила его отцу, мистеру Ренфолду Буну, пока он и его жена не покинули нас в восемьсот шестнадцатом году.
Мистер Стефан был добрым и хорошим человеком, и таким же как и вы, если можно, то простите мне мою грубость. Я не научена говорить по-другому. А дом плохой, и так было всегда. Буны никогда не были счастливы здесь с тех пор, как ваш дед Роберт поссорился со своим братом Филиппом из-за воровства, — тут она сделала паузу, почти извиняясь, — хотя это случилось в семьсот восемьдесят девятом. Здесь у людей удивительная память, Бони! А миссис Клорис продолжала:
— Дом был построен в несчастии, существовал в несчастии, в нем была пролита кровь (знаешь ли ты, Бони, или нет, мой дядя Рэндолф был замешан в преступлении, происшедшем тут на лестнице, ведущей в подвал; тогда оборвалась жизнь его дочери Марселлы, а потом он покончил самоубийством в порыве раскаяния. Случаи описан в одном из писем Стефана ко мне; по мрачному совпадению — он умер в день рожденья его сестры), — тут случалось всякое, порой даже исчезали люди. Я работала здесь, мистер Бун, но я не слепая и не глухая. Я слышала ужасные звуки в стенах… Ужасные звуки — грохот и треск, а однажды непонятные завывания, которые походили на смех. От страха у меня кровь застывает. Это — темное место, сэр, — тут она остановилась, вероятно испугавшись, что наговорила мне лишнего.
Что касается меня, то я твердо не знал, чем были вызваны подобные слухи, чем-то сверхъестественным или прозаическим. Я боялся страхов… И днем не без труда их побеждал.
— И что же вы подозреваете, миссис Клорис? Привидения грохочут цепями?
Но она лишь странно посмотрела на меня.
— Может быть, привидения. Но в стенах нет привидений. Не привидения воют и рыдают, словно проклиная кого-то, а потом с грохотом спотыкаются, уходя во тьму. Это…
— Подойдите сюда, миссис Клорис, — попросил я ее. — Вы живете тут давно.
Вы не могли бы по подробнее рассказать все сначала.
Глубокое чувство ужаса, оскорбленное самолюбие, и… Я готов поклясться, религиозный страх — все это промелькнуло на ее лице.
— … Немертвое, — прошептала она. — Нечто живущее в сумраке теней… Между… Служить… Ему!
Вот к все. Несколько минут я пытался разговорить ее, но она заупрямилась и больше не сказала об этом ни слова. Наконец, я прекрати расспросы, испугавшись, что она вконец доведет себя. Так закончился один эпизод, а следующий произошел на другой вечер.
Келвин разводил огонь наверху, на втором этаже, а я сидел в гостиной, просматривая «Информатор» и слушал, как капли дождя стучат в большие окна эркера. Я чувствовал себя очень уютно, насколько это возможно такой ночью, когда бушует непогода, а внутри в доме, удобно и тепло. Но в следующее мгновение в дверях появятся Кел, выглядевший возбужденным и немного разнервничавшимся.
— Вы проснулись, сэр? — спросил он.
— Только что, — ответил я. — А что?
— Я обнаружил что-то наверху и, думаю, вам следует посмотреть, — добавил он, сдерживая волнение.
Я встал и последовал за ним. Пока мы поднимались по широким ступенькам, Келвин рассказывал:
— Я читал книгу в кабинете наверху… Довольно странно… Я услышал шум в стене.
— Крысы? — спросил я. — Это все?
Он остановился на лестничной площадке, удивленно глядя на меня. Светильник, который он держал в руке, отбрасывают сверхъестественные, таинственные тени на темные драпировки и на едва различимые портреты, которые, казалось, сейчас скорее смотрели злобно, чем улыбались. Снаружи ветер стал сильнее; он пронзительно визжал, а потом, словно нехотя, стихал.
— Не крысы, — сказал Кел. — Звуки напоминали чьи-то спотыкающиеся шаги, звук глухих ударов; звуки шли не из соседней комнаты, а откуда-то из-за книжных полок, а потом послышалось ужасное бульканье… Ужасное, сэр. И заскреблось, словно кто-то царапался, пытаясь выйти… Добраться до меня!
Можешь представить себе мое изумление, Бони. Келвин не тот человек, который в ужасе помчится от чего-то воображаемого. Мне, после всего, стало казаться, что здесь есть какая-то тайна… И скорее всего тайна весьма неприглядная.
— Что дальше? — спросил я его. Мы поднимались, и тут я увидел впереди свет из кабинета, падающий на пол галереи. Я посмотрел с некоторым смятением; ночь больше не казалась мне такой уж уютной.
— Скребущий шум прекратился, — продолжают Кел, когда мы подошли к кабинету. — Но через некоторое время глухие звуки возобновились, в этот раз двигаясь от меня. Потом стало тихо, и, готов присягнуть, что я услышал странный, почти неестественный смех! Я подошел к шкафу и начал его ощупывать, пытаясь найти перегородку или потайную дверь.
— Нашли?
Кел остановился в дверях кабинета.
— Двери не нашел, но кое-что обнаружил! Мы вошли, и я увидел черный квадратный проем в левом стене. Книги тут оказались бутафорскими, и Кел обнаружил маленький тайник. Я зажег лампу, но ничего не увидел, кроме толстого слоя пыли, скопившегося за десятки лет.
— Тут лежало только это, — торопливо сказал Кел и протянул мне лист желтого цвета. Это оказалась карта, выполненная черными чернилами в тонких линиях — карта города или деревни. Строений семьдесят, и одно из них с четкой отметкой, рядом с ним были написаны непонятные слова: «Обитель Червя».
И в левом верхнем углу карты, на северо-запад уходила маленькая стрелка. Ниже стояла подпись: «Чапелвэйт».
— В деревне, сэр, достаточно религиозные жители называют покинутый город Жребием
