Дальше мы пошли к огромной пещере под названием Кошки и Собаки. Это усеянное валунами пространство просто не вызывало никаких ассоциаций со строением тела. Отсюда — Кошки и Собаки. Здесь по всему полу в беспорядке стояли и валялись грубопрямоугольные глыбы, напоминающие миниатюрные небоскребы, поваленные Годзиллой. Главный кабель здесь проходил через середину к стене, а далее взбирался к основанию Пазух.
Звуковой сигнал и вспышка на экране заставили меня замереть. Сердце ёкнуло и заколотилось.
— Телеметрия? — Я получил лишь предупреждение, а не информацию.
— Принимаю сигнал! — сообщил Барт. — Это передатчик скафандра!
— Колин?
— Не могу сказать. Он передает короткие импульсы. Но сигнал перемещается! Колин, это ты?
Ответа не последовало.
— Я взял пеленг. — Барт обогнал меня.
— Тогда веди, — сказал я, хотя он уже двинулся вперед. Если уж Барту это настолько не дает покоя, то, может быть, лучше дать ему такую поблажку.
Барт обвел пещеру лучом фонаря и проверил отражающие кабели, которые тянулись вдоль стен и, провисая, уходили во мрак. Затем провел нас мимо каменного хаоса Кошек й Собак и вывел на изрытый ямами участок, круто устремляющийся вниз и вправо. Следуя за Бартом, я видел, как он поглядывает на дисплей в шлеме.
— Она идет кратчайшим путем к аварийной закладке в Лодыжке.
— Уверен, что это она?
— Нет, но кто бы это ни был, он выбрасывает углекислый газ.
— Вижу ее! — воскликнул я, направляя свет через поле валунов. — Возле закладки!
При здешней мизерной гравитации мы могли бы перепрыгнуть через эту кучу камней, но если станешь чересчур самоуверенным, то можно застрять или повредить оборудование. Мы увидели фигуру в скафандре, которая беспорядочно металась на границе световых пятен наших фонарей.
— Быстрее — ей нужна помощь!
И тут мы с ужасом увидели, как фигура начала стягивать перчатки, словно желая от них избавиться. Быстро отказавшись от этого намерения, она упала на колени и стала возиться с защелкой шлема.
— Не делай этого! — рявкнули мы одновременно в микрофоны шлемов.
Плюнув на всякую осторожность, Барт запрыгнул на валун, перескочил с него на соседний. Я последовал его примеру, перепрыгивая с валуна на валун и пытаясь одновременно следить за фигурой. Свет их фонарей бешено метался по стенам. Колин наверняка их увидит и будет спокойно дожидаться, пока мы до нее доберемся…
Вместо этого она дернула защелку шлема до упора влево, стянула его и упала за валун. Барт с проклятьями скакал с валуна на валун, и я за ним не поспевал.
Барт склонился над телом.
— Это не она, — сказал он. — Это Миллер.
Я обошел камень и увидел, как Миллер в последний раз дернулся и затих. Рядом с ним валялся шлем.
Мне вспомнилось, как я в свое время нырял вместе с Колин в подводные пещеры. У нас тогда случилось несколько странных происшествий, когда другие парни, у которых было достаточно воздуха, вдруг теряли ориентацию и начинали паниковать — наверное, когда у них вырубался фонарь. Они заплывали в какой-нибудь глухой угол пещеры и начинали срывать с себя снаряжение, будто оно их убивало. Один из таких, когда его нашли, лежал почти обнаженным.
— Он мертв, — подтвердил Барт, проверив панель инженера.
— Видишь, его фонарь все еще светит. Ему надо было лишь добраться до закладки — до нее рукой подать.
— У него не было таких тренировок, как у нас. Как только у него закончился воздух, он сразу сдался.
Оставив Миллера, мы проверили закладку. Нетронутая. Сердце у меня снова екнуло, а Каллисто впервые показалась мне отвратительной. Это была уже вторая нетронутая закладка с баллонами. Шансы на то, что Колин жива, резко уменьшились.
— Миллер не стал бы тут бродить без Колин, — заметил я. — С ней ч го-то случилось, он оставил ее и пошел за помощью.
— Так давай отыщем ее. Не возражаешь, если я пойду первым?
— Бога ради, — ответил я. В тот момент его надежда была сильнее моей.
Он зашагал вперед, но не в том направлении, откуда пришел Миллер, а вдоль ребристой стены сбоку.
— Барт, тебе не кажется, что пора поговорить начистоту?
— Ладно. Ты когда-нибудь спал с ней?
— Конечно, нет!
— Как же, как же — ты ведь у нас счастливый женатик, — сказал он, прекрасно зная, что формально я не состою в браке. — Но признай, что удочки наверняка забрасывал.
Сукин сын. Какого черта он отвлекает нас от поисков? Наверное, лучше будет ему подыграть.
— Признаю, — сказал я, — пытался флиртовать. Но безуспешно: она не принимала меня всерьез.
— Так ты ни разу не уложил ее в постель?
— Конечно, нет. А ты? Может быть, на Марсе?
— Только в мечтах… Черт, я даже вступил в клуб скульпторов, лишь бы оказаться поближе к ней. Ваяние — ее самая большая страсть после исследования пещер.
— А я-то думал, что у вас роман.
Мы рассмеялись как два сетевых приятеля, потягивающих фруктовое пиво и обсуждающих девушку, которую ни один из них не сумел очаровать. Это нас сблизило, хотя в тяжелых скафандрах, в темноте и в вакууме реально мы были очень далеко друг от друга.
Барт остановился и направил луч фонаря на дальнюю стену, поверх россыпи валунов.
— Кажется, я заметил что-то блестящее, — сказал он, обшаривая лучом стену. Из высокой стены торчал большой выступ, похожий на нос каменного бога с острова Пасхи.
— Блестящее… как что? — уточнил я, думая об алмазах.
Согласно одной из теорий, ядро Юпитера представляет собой алмаз размером с планету, и очень давно метеорит выбил из этого ядра куски. Вокруг Юпитера образовалось кольцо алмазов, эти осколки сталкивались и разбивали друг друга. В атмосфере поверхность алмазов связывается с молекулами газов, и на ней образуется изолирующая пленочка. Но в вакууме поверхностям не с чем связываться, кроме тех случаев, когда они сталкиваются друг с другом. Медленно вращающиеся осколки алмазов постепенно рекристаллизовались, пока не стали похожи на плоские спиральные снежинки размером с суповую тарелку. Во всяком случае, так утверждают компьютеры.
Затем что-то изменилось, и алмазное ожерелье распалось, улетев к внешним лунам. Большие зазубренные алмазы, вращаясь, снежинками посыпались на Каллисто, где и пролежали миллионы лет. Эту теорию можно доказать, отыскав алмазы со следами структуры снежинок. Тогда мы многое узнаем о внутреннем строении Юпитера. А легче всего их будет
