услышал именно эти чувства. Глаза ее как-то странно сверкнули и опять потухли.
— А ты что, в Бога веришь?
Она резко повернулась к нему и удивленно спросила:
— А как же? Как же в Бога не верить? Тогда зачем все?!
Глеб в Бога не верил. То есть он допускал, что есть какая-то сверхсила, сверхразум. Теория Дарвина его не устраивала хотя бы уже в силу ее оскорбительности лично для него. На философском уровне он исходил из того, что Бога, о котором говорят все религии, быть не может уже потому, что те, кто в него верит и верил в веках, так жутко живут. Он, благополучный, в Бога не верил, в церковь не ходил. А они — те, у кого обижаться на Бога было более чем достаточно причин, верили. «Странные эти «простые люди»!» — подумал Глеб.
— Ну хорошо. Скажи мне, Оля, а почему ты начала работать?
— Я — не Оля. Меня зовут Катей. Но если хотите, можете называть меня Олей.
Глеб рассмеялся. То, что он ошибся и эту девчонку звали совсем не так, как его дочь, то, что он так обманулся, что он такой самоуверенный болван, — все это подняло настроение. Он впервые за полчаса испытал к ней что-то, схожее с симпатией.
— Ну хорошо, скажи мне, Катя, а почему ты пошла на улицу?
— Надоело просить у мамы деньги на сигареты!
Глеб ожидал любого ответа, кроме этого. Не исключал и варианта: «Не твое дело». В любом случае он должен был прозвучать с вызовом. Наверное, самый ожидаемый, самый стандартный, как ему казалось, ответ мог быть: «Все из-за приватизации». Глеб улыбнулся. У политиков, журналистов и деловых людей всегда и во всем был виноват Чубайс. Не собственная глупость или неудачливость, а именно этот «рыжий черт». А она оказалась честнее, сказала правду. Простую сермягу. Смешно, уличная проститутка — честнее национальной элиты.
— А мама знает, чем ты занимаешься?
— Знает — не знает! Давайте к делу перейдем. Мне работать надо.
— Хорошо, ты только ответь на вопрос.
— Думаю, что не знает. Хотя, может, и догадывается. Ну так что делать-то будем?
— Ты знаешь, а давай ничего не будем. Просто поговорим еще.
— Нет, разговорами я денег не заработаю, а время потрачу.
— Ну хорошо. Что там, в ассортименте, самое дешевое?
— Минет. Но я вам советую минет с ласками. Это — триста.
— А давай так, я тебе дам двести, как за обычный минет, но делать мы его не будем. Просто поговорим еще.
Она посмотрела на него с некоторым удивлением. Но только некоторым. Не больше. «Наверное, считает меня импотентом, — подумал Глеб и улыбнулся. — Знала бы она, как вчера вечером развлекался этот «импотент»! С двумя девицами разом. И какими!» Улыбка Глеба стала шире. И самодовольнее.
— Как скажете. Только, пожалуйста, дайте деньги сейчас.
— Да я же не убегу.
— Я понимаю. Но так принято. Считайте, что такая примета у меня. Вам это должно быть понятно.
— А почему ты считаешь, что для меня важны приметы? — Глеб искренне удивился. Он действительно был суеверен. Во всяком случае, идя на важные переговоры, всегда надевал одни и те же «счастливые» запонки, входил в комнату, где должна была состояться ответственная встреча, с правой ноги...
— Вы — богатый. А богатые всегда боятся, что что-нибудь случится.
— Ну ладно. Получи, коли ты такая умная, — сдался Глеб и полез за портмоне. С раздражением он обнаружил, что сотенных у него нет. Достал пятисотрублевую купюру и, держа ее в руках, сказал:
— У меня мельче нет. Давай так, когда мы с тобой отсюда поедем, я разменяю и отдам.
— Хорошо. Но только пускай деньги будут у меня. — При этом в голосе Кати прозвучали достаточно жесткие нотки.
— Ладно. Я тебе доверяю, — согласился Глеб.
— Так что вы хотели еще узнать?
Глеб задавал вопросы. Она отвечала. Подробно. Без малейших эмоций. Казалось, разговор касался жизни вовсе не ее собственной, а какой-то малознакомой девушки, чья судьба ее мало волновала.
Глеб узнал, что Катя москвичка. Это его крайне удивило: он всегда считал, что придорожные московские проститутки либо из Украины, либо из Белоруссии. Оказалось, что Катю и били несколько раз, и насиловали. Не так давно четыре здоровых «лба» затащили ее в машину, она сопротивлялась, кричала, но никто из прохожих даже глазом не моргнул. Все шли мимо, отводя взгляд в сторону. Только один алкаш, глупо хихикая, крикнул от пивного ларька: «И за меня ее трахните, хлопцы». «Лбы» отвезли ее на пустырь, долго насиловали, тушили об нее сигареты. Катя показала две круглые ранки на правом плече. Больше всего Глеба поразило то, как спокойно и даже отрешенно Катя сказала: «Я не понимаю, как можно так обращаться с женщиной. Она ведь слабее. Она — будущая мать».
Она рассказывала Глебу о том, что чистый средний заработок за день — рублей шестьсот. Платить приходится и милиции, и «бандитам». Оказывается, Катя видела между ними разницу. «Бандиты», во-первых, брали точно по таксе — тысячу рублей в месяц. Во- вторых, они хоть как-то, но защищали. Например, тех четырех «лбов» они словили, побили и отобрали у них все деньги, что нашли. Половину отдали Кате. А вот милиция вела себя «некорректно». Так Катя и сказала: «Некорректно»! У москвичек, поскольку они были с паспортом, забирали половину денег, что при них находили, и отпускали. Иногородним было много хуже: у них выгребали все деньги, да еще устраивали с ними «субботник». Хуже того, менты иногда шли и ка прямые подлости — с месяц назад они порвали Катин паспорт и сделали ее «невыходной». Без паспорта выйти на работу опасно — могут использовать как иногороднюю. Слава богу, у нее хорошие отношения с участковым, и всего за два минета он быстро выдал ей справку об утере паспорта, а потом поспособствовал скорому получению и самого документа. Слушая эту часть Катиного рассказа, Глеб то вспоминал стихи Маяковского про советский паспорт, то старался сообразить — это у Катюши Масловой из Толстого были проблемы с паспортом или у другой литературной проститутки? Так и не вспомнив, подумал о том, что давно, очень давно перестал читать книги. Даже на газеты времени не всегда хватало.
Спросил Катю, что она читает? Она удивилась такой смене темы разговора, — это было заметно, но спокойно ответила: «Александру Маринину». «А по телевизору любишь смотреть сериал про ментов?» — попытался угадать Глеб. Катя согласно кивнула.
Глеб был в шоке! Понять этот народ действительно невозможно. С одной стороны, в реальной жизни менты — злейшие враги, варвары, почти нелюди. А с другой — любимые персонажи книг и фильмов. Народ, живущий не действительностью, а мечтой.
Катя продолжала рассказывать, что на этой трассе их пятьдесят две девочки. Бывают, конечно, и залетные, но это редкость. Глеб сразу посчитал, что «бандиты» имеют за месяц в среднем около двух тысяч долларов, и хмыкнул. Не густо! Доходы продюсера, считай, той же «крыши», опекающего «вторую древнейшую», были явно больше, чем у коллег, курировавших «первую».
Глеб слушал Катю уже не очень внимательно. Молча размышлял о том, что жизнь — штука сложная и непредсказуемая. Он уже в том возрасте, когда мужик может в одночасье
