– Зачем?
– Чтоб от мужей не убегали.
Трамваи, лошади, шум, вонь, столпотворение.
– А куда мы сейчас?
– В бордель.
– А… как… то есть?
– Нам надо осмотреться и узнать новости.
Сбежать? Ада огляделась. На тротуаре стояла белая женщина – она плыла с ними на корабле. Женщина просила милостыню.
3
Клим долго барабанил в облупленную дверь. Красное кирпичное здание в два этажа, неказистый дворик. Из окна наверху кто-то выглянул и тут же спрятался за занавеской.
– Martha, open the door![4] – крикнул Клим.
У стены – ржавый велосипед без колес, над головой – чьи-то подштанники на веревке. Сейчас Ада войдет в бордель.
В смотровом окошке в двери появился голубой глаз.
– Кто?
– Марта, не узнаешь?
– Ах, боже мой!
Дверь распахнулась, и к Климу бросилась маленькая плотная женщина с папильотками в волосах. Какой у нее был халат! Ада в жизни не видала таких халатов: на спине драконы, рукава и подол на меху. Туфли без задников, все в бисере.
Клим и Марта обнялись, расцеловались. Он держал ее за руки.
– Ну, красотка! Дай-ка я посмотрю на тебя!
И все по новой: восклицания и объятия.
Никакой красоткой Марта не была: дебелое сорокалетнее лицо, нос – грушкой, губы – плюшкой.
– Идемте – тут холодно! – сказала Марта.
Ада вошла вслед за Климом в дом. Батюшки-светы… Лестница была застлана коврами. На стене – обои, картины в рамах. Люстра с висюльками!
Наверху было еще наряднее, даже граммофон имелся. Марта показала на бархатные кресла:
– Садитесь. Откуда ты явился, мистер Рогов? Из тюрьмы?
– С войны.
– Много наград принес?
– А то! Орден Подвязки на голову, орден Почетного легиона беженцев и Пурпурное разбитое сердце.
– Ты что, с русскими приехал?
Клим рассказывал о себе, о войне, спрашивал Марту о каких-то людях. Ада сидела в обнимку с саквояжем и книгами.
Вот они какие, бордели. Один рояль зеленый, наверное, тысячу долларов стоит. На столе – апельсины, печенье… Вдруг поесть предложат?
– Я не знаю, куда катится этот мир, – распалялась Марта. – Раньше белую девочку за хорошую цену можно было продать. А сейчас подходи к русскому консульству – выбирай любую. Они там сотнями толкутся.
Клим усмехнулся:
– Тебе русские все дело загубили?
– У меня клиентов вдвое меньше обычного. Последний кассир из универмага чувствует себя Рокфеллером: притащит перепуганную цыпочку в кафе, закажет ей кусок пирога, а она от счастья млеет: «Мой принц, мой принц…»
– Мне бы работу найти, – произнес Клим. – Денег нет ни гроша.
Марта покачала головой:
– С работой трудно. Китайцы готовы на все ради десяти центов в день. А тут еще ваши русские… Легко устроиться только девочкой в заведение. – Она перевела взгляд на Аду: – А это кто с тобой?
– Понятия не имею. Зовут Ада. Ей идти некуда.
Марта внимательно посмотрела на нее:
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
– На что ты собираешься жить?
– Я могу давать уроки английского и французского.
– Дай-ка я на тебя посмотрю. – Она протянула руку, чтобы расстегнуть пуговицу на Адином пальто.
– Не трогайте меня!
Марта засмеялась:
– Уроки она будет давать! Кому?
– Может, устроишь ее такси-гёрл в «Гавану»? – спросил Клим. – Она умеет танцевать, я видел.
Ада побледнела:
– Что такое «такси-гёрл»?
– Платная партнерша для танцев, – объяснил Клим. – В Шанхае мужчин гораздо больше, чем женщин, и холостяки все вечера болтаются по ресторанам. Своих девушек у них нет, поэтому они танцуют с такси-гёрл. Это приличная работа – ничего общего с проституцией. – Клим скинул куртку и размотал шарф. – Снимай пальто. Покажем, на что ты способна.
При виде Адиного платья – линялого, два раза перешитого – Марта прыснула. Ада уже ненавидела ее.
– Иди сюда! – приказал Клим и, отодвинув в сторону стол и стулья, встал посреди комнаты. Трепеща, Ада приблизилась к нему. Марта поставила пластинку.
– Давай-ка танго.
Клим взял Аду за руку, обнял за талию и прижал к себе.
Ненормальная близость взрослого мужчины. Дыхание слишком горячее, взгляд – как будто Клим взял и влюбился в нее: вот только что, минуту назад. Заразительное волшебство…
Марта захлопала в ладоши:
– О, девочка, браво, браво!
– Бери ее на работу и придумай что-нибудь с платьем, – сказал Клим, выпустив Аду из объятий. – Она из своего выросла года три назад.
Марта убежала в другую комнату.
– Ну что, Ада, пойдешь в танцовщицы? – спросил Клим. Голос его был ровен, глаза поскучнели.
А она все еще прерывисто дышала.
– Я не знаю.
– Будь я женщиной, я бы пошел. В танце ты можешь быть кем хочешь. Музыка кончится, все вернется на круги своя. Но у тебя есть несколько минут, понимаешь?
Марта принесла два платья на вешалках:
– Мерить не дам – ты ванну лет сто не принимала. Приложи к себе. Так, это пойдет, это тоже пойдет… Туфель у тебя нет?
Ада покачала головой.
