свой табурет и начал их просматривать.
— Как прошла поездка в Даллас? — спросил Боб.
— Мммм? А, отлично, отлично. Черный Пес кого-то преследовал, — я поглядел на карту Соединенных Штатов, висящую на стене пониже полки Боба на толстом куске щита наружной рекламы, рассеянно выдернул оттуда зеленую чертежную кнопку и воткнул ее в Даллас, штат Техас, где она оказалась в компании более чем дюжины других зеленых кнопок. Там еще было немного красных, в тех местах, где тревога оказалась ложной. — Они связались со мной через ПараНет, и я объяснил им, как дать понять Фидо, чтоб он уносил задницу из города.
— Эта сеть поддержки, которую вы с Элайн придумали, в самом деле хорошая штука, — сказал Боб. — Обучаете пескарей, как собраться в кучу, когда появляется большая рыба, чтобы съесть их.
— Я предпочитаю думать об этом, как об обучении воробьев умению объединиться и выгнать ястреба, — сказал я, возвращаясь к своему месту.
— В любом случае, это для тебя означает уменьшение опасности, ну и объема работы, в конечном итоге. Конструктивная трусость. Хитро. Одобряю, — его голос стал задумчивым. — Я слышал, что у них там, в Далласе, одни из лучших стрипклубов в мире, Гарри.
Я строго посмотрел на Боба.
— Если ты не собираешься помогать мне, то, по крайней мере, не отвлекай.
— О, — сказал Боб. — Заметано.
Роман, который я положил на полку, подрожал в течение секунды и затем перевернулся и открылся на первой странице. Боб повернулся к книге, и оранжевый отсвет его глаз упал на нее.
Я пролистал один старый фолиант. Потом второй. Третий. Черт возьми, я знал, что видел или читал что-то нужное именно в одном из них.
— Сорви с нее платье! — закричал Боб.
Он относился к романам в мягкой обложке очень серьезно и был еще больше помешан на книгах, чем я. Страницы переворачивались настолько быстро, что он даже немного порвал бумагу.
— Это именно то, о чем я говорю! — заявил Боб, переворачивая страницы дальше.
— Они не похожи на сатиров, — бормотал я вслух, пытаясь привести мысли в порядок. Нос чертовски болел, и шея напоминала о себе. Такая боль достает, даже если ты волшебник, который изучал основы магии под градом бейсбольных мячей. — У сатиров человеческие лица. У этих козлов — нет.
— Веркозлы? — предположил Боб, хрустнул следующей страницей и продолжил читать. Боб — дух интеллекта и может делать несколько дел одновременно даже лучше, чем… Ну, в общем, намного лучше, чем кто-либо еще. — Или, возможно, козловеры.
Я остановился на мгновение и сердито глянул на него.
— Не могу поверить в то, что я слышу подобное слово.
— Какое? — спросил Боб жизнерадостно. — Веркозлы?
— Веркозлы. Я совершенно уверен, что мог бы прожить совершенно богатую и насыщенную жизнь, даже если бы никогда этого не слышал и не знал, что это значит.
Боб захохотал.
— Черт возьми, Гарри! Здорово излагаешь!
— Веркозлы, — пробормотал я и вернулся к чтению. Закончив пятую книгу, я повернулся за другой охапкой. Боб ругался на героев романа, как будто они были живыми людьми, подбадривая их во время любовных сцен и перебивая во всех остальных случаях.
Эта манера, вероятно, могла бы сказать мне что-нибудь важное о Бобе, если бы я был проницательным человеком. В конце концов, сам Боб был, по сути, духом, созданным из энергии мысли. Характеры в книге имели один и тот же фундамент и были весьма похожи. Не существовало их изображений, их нельзя было потрогать. Они были только образами в голове читателя, основанными на воображении и идеях. Их создало мастерство автора и фантазия читающего. Такие вот своеобразные родственники Боба.
Мог ли Боб, прочтя эти книги и вообразив их события, расценивать персонажей как… скажем, родных братьев и сестер? Как равных себе? Или как детей? Могло ли такое создание, как Боб, скучать по семье? Вполне возможно. Это могло бы объяснить его неослабевающий интерес к вымышленным сюжетам, основной темой которых было создание смертной семьи.
С другой стороны, он мог бы просто использовать персонажей так же, как некоторые мужчины используют надувных женщин. Я был совершенно уверен, что мне не хочется это знать.
Хорошо, что я не настолько проницателен.
Я обнаружил наших знакомых в восьмой книге, примерно на середине пути через страницы, полные примечаний и эскизов.
— Святое дерьмо, — пробормотал я, выпрямляясь.
— Нашел? — спросил Боб.
— Да, — ответил я и повернул книгу так, чтобы он мог видеть рисунок. Он был похож на наших козлоподобных нападавших больше, чем полицейские фотороботы на преступников. — Если книга не врет, мы столкнулись с граффами.
Боб издал задыхающийся звук, и любовный роман шлепнулся на полку.
— Эммм, ты сказал, граффы?[3]
Я нахмурился, а он начал хихикать, громыхая об полку.
— Граффы? — ухмылялся он.
— Что такого? — спросил я оскорбленно.
— Как в «Трех Грубых Козлах»? — череп завыл от смеха. — Тебе только что надрали задницу персонажи детских сказок?
— Я бы не сказал, что они надрали мне задницу, — сказал я.
Боб просто давился от смеха. И это, заметьте, при том, что у него не было никаких легких. Как ему это удавалось?
— Да ты посмотри на себя, — задыхался он. — Нос совсем распух, и вокруг глаз черно. Ты похож на енота. И говоришь, что они не надрали тебе задницу!
— Ты не видел этих ребят в действии, — сказал я. — Они сильны и довольно умны. И их было четверо.
— Точно, как Четыре Всадника Апокалипсиса! — сказал он. — Только из детской книжки
Я нахмурился сильнее.
— Прекрасно, прекрасно, — ответил я. — Я рад, что смог тебя развлечь.
— О, супер, — сказал Боб.
Судя по голосу, его распирало от веселья.
— Помогите, помогите! Это Грубые Козлы!
Я вспыхнул.
— Тебя заклинило, Боб.
— Это ужасно забавно, — сказал он. — Держу пари, что каждый Зимний Сидхе посмеивается над этим.
— Только они не зимние, — сказал я. — Вот в чем суть. Граффы работают на Лето. Они на посылках у Королевы Титании.
Смех Боба резко оборвался.
— О!
