— Ты звала, повелительница?
Словно не слыша вопроса отца-настоятеля и даже не удостоив его взглядом, Вожак сдержанно поклонился Разаре. Халима увидела, как налилось кровью бледное личико Ханторека, и едва сдержала готовый было вырваться ехидный смешок. Всего-то пара седьмиц прошло со времени проведенного ею ритуала, а как изменился отец-настоятель! Куда девалась его сдержанность? Упорно скрываемая злоба вырвалась наружу, подчинив себе все его существо! Да и внешне он стал другим. Отдаленное сходство с хорьком теперь было явным.
— Да, Север,— ответила Разара, точно так же, как и он, не обращая внимания на пунцового от злости и стыда отца-настоятеля.— Как ты понимаешь, нам предстоит определить судьбу послушницы.
— Конечно, понимаю,— кивнул Север.— Равно как и ответ на этот вопрос не вызывает у меня ни малейшего сомнения.
— И ты, безусловно, уверен в своей правоте? — прошипел Ханторек.
— Ты, как всегда, проницателен, отец-настоятель,— спокойно ответил Север, едва взглянув на Ханторека, словно только что заметил его.
— И что же ты предлагаешь? — поинтересовалась мать-настоятельница.
— Отпустить ее.— Север пожал плечами.— Чего ж еще? Пусть вернется в свою комнату, выспится, а завтра с утра отправляется на занятия.
— Благодетель…— хмыкнула Халима негромко, но так, чтобы ее слышали остальные.
Разара кивнула, но не успела и рта раскрыть, как вмешался Ханторек.
— Похоже, Вожак готов простить рыжей послушнице любую провинность! — воскликнул он.
— Вовсе нет,— равнодушно возразил Север.— Просто не вижу ее особой вины. Она поступает так, как должен поступать нормальный человек. Любой личности невыносима неволя. Она же, несомненно, личность сильная, хотя, быть может, и не осознает своей силы. Но именно потому так ярок ее протест. Я был бы разочарован, поступи она иначе.
— Ах вот как! Личность! — закричал Ханторек, всплеснув руками.— В Логове нет личностей, кроме настоятелей и наставников! Послушникам же еще только предстоит заслужить право на уважение.
— Оставим пустые споры! — оборвала его Разара.— Что ты предлагаешь? — Она обернулась к отцу-настоятелю.
— Казнить ее перед строем послушников! — брызжа слюной, заверещал он.— Чтобы у других никогда больше и мыслей о побеге не возникало!
— Никогда? — удивленно переспросил Север.— Никогда — это слишком долго,— усмехнулся он,— А ты не боишься, что своей жестокостью мы и остальных заставим думать о побеге? Если не сейчас, так на первом же задании?
— Нет, не боюсь,— прошипел Ханторек.— Послушники просто узнают, какая кара ждет непокорных! Они поймут, что пока все они лишь смертники, а исполнение приговора отложено на неопределенный срок. Пусть жизнь их научит покорности! — выкрикнул он, оскалив острые зубы, и вызывающе посмотрел на Севера.
— Что-то я тебя не понимаю,— спокойно возразил Вожак.— Сперва ты ратовал за то, чтобы любой ценой сохранить девушке жизнь, а теперь всеми силами пытаешься спровадить ее к праотцам. А когда я чего-то не понимаю, то противлюсь этому.
— Все очень просто.— Ханторек попытался взять себя в руки.— Я считал, что она станет для нас ценным приобретением, а теперь вижу, что ошибся, и чем дальше, тем больше убеждаюсь в собственной досадной оплошности.
Разара молчала. Молчала и Халима, наблюдая за спором мужчин с легкой улыбкой.
— Не сочти мои слова за оскорбление,— вновь возразил Север,— но не тебе судить о том, какой она воин.— Он поднял руку, упреждая возражения.— Ты прекрасно сделал свое дело — отыскал ее. Я видел послушницу в деле и по-прежнему не сомневаюсь, что твой выбор был правильным.
Ханторек зло посмотрел на него, а Халима едва заметно кивнула: молодец, Вожак, похвалил хорька!
Отец-настоятель стиснул кулаки и умолк.
— Чем же ты тогда объяснишь случившееся? — помолчав, спросил он.
— Рутина.— Север пожал могучими плечами.— Тот, кто честно делает дело, знает, что всегда что-нибудь идет не так, как задумано.— Он подождал, пока эта простая мысль дойдет до отца-настоятеля, и закончил: — К тому же она женщина.
— Ага! — с новой силой взъярился Ханторек.— Вот мы и подобрались к сути!
— Верно! — кивнул Север, словно не понял его.— Женщины гораздо чаще сопротивляются до последнего. В этом их сила, но,— добавил он, подумав,— в этом же и их слабость.
«Молодец,— мысленно похвалила его Разара,— какой же ты умница! Ведь именно поэтому я и ищу тебе спутницу! И все же… Уж больно девчонка строптива!»
— А ты не подумал,— вдруг заговорила Халима,— что решат остальные, если твоей рыжей воспитаннице побег сойдет с рук?
— У меня есть простое правило.— Теперь Север говорил только с ней, хотя и обращался ко всем,— Не перед людьми, перед собой будь чист.
— А люди?! — вновь вскипел отец-настоятель.— Наше мнение, значит, ничего не стоит?!
— Если мысли чисты, не намного, но так, чтобы это заметили все,— повысил голос Север,— то люди поймут. Впрочем,— с усмешкой поправил он себя,— если помыслы черны, то люди поймут тоже,— закончил он и пристально посмотрел на своего противника, ожидая его ответа.
Разара сдержанно кивнула, Халима хмыкнула, а Ханторек закусил губу. Все молчали. Вожак, похоже, не считал нужным добавлять к сказанному еще что-то, а отец-настоятель, хоть ярость и слепила его, понял, что возражать нечего.
— Ну что же,— заговорила Разара,— позиции мужчин мне ясны. Отпустить или убить. Что скажешь ты, Халима? — спросила она, оборачиваясь к настоятельнице.
«Убить? — подумала гирканка.— Ну нет! Это слишком просто и быстро!»
— Убить? — переспросила она вслух.— Ну нет! Это слишком жестоко. Но и оставлять проступок без последствий я бы не советовала. На мой взгляд, вполне достаточно ограничиться наказанием.
— Как странно,— ядовито произнес Ханторек, глядя на бывшую любовницу.— Всего-то две седьмицы прошло, а как переменилась твоя позиция!
— Как и твоя,— усмехнулась она, спокойно выдержав его ненавидящий взгляд.
— Не о чем спорить! — повысила голос мать-настоятельница.— Все вы высказались. Теперь мне решать, а я еще хочу подумать.— Она обвела суровым взглядом всех троих.— Пример послушницы, которая повесилась у себя в комнате, ничему не научил пленницу. Быть может, собственный опыт окажется действеннее? — Север попытался возразить, но Разара жестом остановила его.— Молчи. Я ценю тебя, твое мнение и даже твою доброту, которую подчас считаю чрезмерной, но на этот раз наказания твоей подопечной не избежать! Что делать дальше? — спросила она вслух и задумалась, впрочем не надолго.— Что делать дальше, посмотрим!
Погруженная в тяжкие думы, Соня сидела на огромном ворохе соломы, обхватив колени
