В. Бахревский
Фонтан «Три кита»
Сказка
Рис. В. Чижикова
Ладно бы ночью, когда чёрные кошки перебегают дорогу, когда срываются с неба звёзды и норовят угодить в трубу, но всё это случилось белым днём. И пускай бы днём, где- нибудь в Индии или Гренландии. Так нет! Всё случилось в нашем городе. Можно бы и в нашем, триста лет тому назад или сто. Но всё это случилось вчера, в нашем городе белым днём.
Происшествие первое
В сквере «Трёх китов» бабушка Вера гуляла с внуком Ромой. «Три кита» — фонтан. Киты у нас пускают воду не только по праздникам и выходным, но и в будние дни тоже.
Бабушка Вера сидела на скамейке и читала газету. Внук Рома перегибался через барьер и полоскал руки в воде.
— Рома, не балуй, — твердила бабушка. — Рома, упадёшь! Рома, ты когда-нибудь послушаешь бабушку?
И Рома ответил:
— Купи шоколадку — послушаю.
— Ромочка, ты упадёшь и утонешь.
— А кто за меня отвечает? — хитро спросил Ромочка. — Ты за меня отвечаешь. Покупай шоколадку, а то возьму и упаду!
— Как ты разговариваешь со старшими? — рассердилась бабушка.
— А если ребёнок действительно упадёт и утонет? — это подкралась к бабушкиной скамейке мама Ромочки. — А если ребёнок действительно упадёт? Ты же не успеешь подбежать и спасти!
Бабушка опустила голову и поднялась со скамейки. Она стояла перед своей дочерью, как двоечница.
Всё это видели три друга: Игорёк, Гусёк и Прохоров.
— Пойду-ка я налуплю этого шоколадника, — сказал Прохоров.
А Гусёк хихикал:
— Попало старушенции! Вот бы ей один зуб, нос крючком да ногу костяную…
Игорёк поглядел на бабушку, на Рому, на приятелей, перевернул страницу и стал читать свою книжку дальше.
— Эх вы! — Прохоров стукнул обоими кулаками по обеим коленкам. — Как вмажу вам! Была бы бабушка молодая…
И тут он ойкнул и тихо сказал:
— Мамочка!
Да и было отчего маму вспомнить. У скамейки стояла молодая женщина в сапогах, гимнастёрке, с орденом Красной Звезды. Ромочка исчез. Вместо него у фонтана оказалась девчонка, копия шоколадника. И Гусёк исчез. Рядом с Прохоровым сидел старикашка: нога деревянная, нос крючком и во рту один-единственный зуб.
Игорька тоже не было. Был — и нету.
Прохоров вскочил на ноги.
— Ну ты, медведь! — заохало Игорьковым голосом. — Не видишь?
Возле скамейки скрючилась Игорькова тень и руками-тенями тёрла тень-ногу.
— Я вижу, — сказал Прохоров и попятился от приятелей.
И тут к нему подошла девочка с конвертом в руке и спросила:
— Мальчик, вы не знаете, где в вашем микрорайоне дом номер 888, квартира тысяча первая?
— Тысяча первая квартира? Ты что, очумела? — закричал на девочку Прохоров. Он и так не знал, что ему делать: бабуся на глазах помолодела, один дружок превратился в старикашку на деревянной ноге, от другого только тень осталась.
Девочка обиженно повернулась и пошла своей дорогой.
— Эй, — окликнул её Прохоров. — А какой тебе микрорайон? У нас их в городе пять.
Она даже не оглянулась. Уходила по дорожке, посыпанной жёлтым песком, и в её косах змеилась красивая зелёная лента.
«Уж не она ли всё это натворила?» — мелькнула у Прохорова дикая мысль. Он чуть было не побежал за девчонкой, но спохватился. Ну как оставишь приятелей в беде? Да в какой беде! Ведь им теперь и дома показаться нельзя.
Происшествие второе
— Все к нам! — звала Маша. — Мы строим город жуков и кузнечиков.
Жуки и кузнечики скреблись жёсткими лапками о стенки коробок. Они потеряли терпение — им хотелось в свой город.
Дворцы, дома, улицы, площади ребята строили из песка. Это был золотой город.
— А меня чего не зовёшь? — спросил Гришка, появляясь во дворе: руки в карманы, кепочка с пуговкой, нижняя губа оттопырена и рот набок.
— И ты иди!
— Хе! — сказал Гришка и сплюнул через левое плечо, потом через правое. Постоял, подумал и сплюнул прямо перед собой, на дорожку.
— Ну вот и я!
Гришка поднял ногу — хруп! — и раздавил главный дворец с королём жуков. Хруп! — и дворец кузнечика всмятку.
— А ну мелкота! Дави своих букашек!
Ребята примолкли.
— Что я сказал? Может, кому-нибудь захотелось этого? — И Гришка достал из карманов свои конопатые кулачищи.
Малыши кинулись топтать золотой город: улицы, площади, домишки, а домишки были не пустые. В них сидели жуки и кузнечики.
— А ты что, особая? Или глухая? — Гришка уставился на Машу.
— Я не особая и не глухая, — сказала Маша. — Но я не буду ломать свой домик и давить своего жука. Я его лучше отпущу.
— Голос подаёшь? Ну не вопи у меня, сама напросилась! — Гришка схватил девочку за косичку и стал наматывать косичку на руку.
— Будешь давить?
— Нет! — прошептала Маша.
