о встрече Кона с Капитаном Дрейком в «Георгии и драконе». Никто не знал, о чем они говорили, но многие догадывались. Большинство полагало, что это была юношеская любовь, хотя, кажется, никто не догадывался, что они зашли так далеко, как зашли.
Да и кому бы такое пришло в голову? Юная леди из поместья, пусть даже она незаконнорожденный ребенок, и молодой джентльмен из Сомерфорд- Корта. Простые люди почему-то упорно считали, что у знатных людей плотские желания не так сильны, как у них, даже если, например, отношения между леди Бел и Мэлом Клистом свидетельствовали о другом. Или, скажем, если вспомнить старого графа, который тащил в свою постель любую более или менее молодую женщину, которая изъявляла готовность.
Люди скоро поймут, что новым графом стал Кон Сомер- форд, тот самый парнишка, который околачивался в деревне, буквально впитывая каждую историю, которую рассказывали, и который часами лазал по скалам вместе с мисс Сьюзен. Он производил хорошее впечатление, и люди в деревне еще многие годы, буквально сводя ее с ума, говорили о нем «этот ваш молодой человек, мисс Сьюзен».
Это может начаться снова. Кто бы мог подумать, что новым графом станет «этот ваш молодой человек, мисс Сьюзен»?
Как она сможет это вынести?
Вокруг нее женщины болтали, посмеивались, вспоминая голого графа, а ей вспомнилось, как он смотрел на нее из окна. Она была уверена, что на нем были надеты подштанники, но теперь она понимала, что он был абсолютно голый. Вопреки всякой логике она почему-то смутилась, вспомнив об этом.
Вернее, возбудилась.
— У него такое красивое тело, — рассказывала Дидди, довольная тем, что оказалась в центре внимания. — Мощная мускулатура и никаких безобразных шрамов.
Да, думала Сьюзен, гибкое юношеское тело возмужало и закалилось, превратившись в великолепное мужское тело с широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой.
Никаких безобразных шрамов… Разве были шрамы?
Конечно, были.
— Только на груди татуировка, — продолжала Дидди. — Лично мне татуировки не нравятся.
Значит, когда он стоял у окна, она заметила не тень, упавшую на грудь.
— Там изображен дракон. Не такой, как китайские. Те мне даже нравятся, — сказала Дидди. — Вспомнила! Этот похож на дракона в комнате святого Георгия. Такое страшное старое чудище. Обвилось кольцами прямо вокруг его… — Дидди обвела рукой вокруг своей правой груди.
Сьюзен почувствовала запах горелого и резко обернулась. Эллен, раскрыв рот, смотрела на Дидди.
— Хлеб подгорает! — сердито сказала Сьюзен, хлопнув девчонку по затылку и сразу же пожалев об этом.
Эллен заплакала и, выбросив подгорелый кусок, взяла новый.
— Извините меня, мэм.
Сьюзен почти не спала прошлой ночью: сначала хотела убедиться, что контрабандные товары благополучно припрятаны в подвалах, а потом не давали заснуть мысли о Коне. Но не следовало вымещать зло на бедняжке Эллен.
Сьюзен погладила ее по голове:
— Извини. Но смотри за хлебом, а не на сиськи Дидди. — Она обернулась к остальным женщинам. — Довольно этих бесстыдных разговоров. Теперь это приличный дом. И никаких безнравственных поступков, слышите?
Все поспешили заняться своим делом, только Дидди добавила:
— Он ведь граф Уайверн, не так ли? И он не пропустил мимо ушей мое предложение. Я сама видела. Вот.
Сьюзен была уверена, что так оно и было. Дидди была некрасивой, но у нее было зрелое тело, большие груди, гостеприимные округлые бедра. Ухажеров у нее было предостаточно, и то, что она до сих пор не вышла замуж, объяснялось лишь ее желанием получше устроиться в жизни.
Но не поступок Дидди привел Сьюзен в такое смятенное состояние и дурное настроение. И не усталость.
— Одному Богу известно, почему граф так рано проснулся, — сказала она. — Но наше дело приготовить ему хороший завтрак. Так что принимайтесь-ка за работу.
Сьюзен ушла в свою комнату и некоторое время сидела задумавшись, обхватив себя руками.
Не мысль о Коне с Дидди вывела ее из равновесия.
Дракон.
Если Кон Сомерфорд вытатуировал на груди изображение дракона, как на большой картине в комнатах святого Георгия, то в этом виновата одна она.
Глава 5
Они разговаривали о его имени — Джордж, или библейское Георгий, — и о том, почему он им не пользуется. Он рассказал ей о двух Джорджах, своих друзьях, и о том, почему они выбрали для себя имена Ван и Хоук.
Все трое родились примерно в то время, когда французы бросили в тюрьму своего короля, и их родители из монархических побуждений назвали при крещении своих сыновей Георгиями. Их семьи жили поблизости друг от друга, и мальчики, подрастая, стали близкими друзьями, поэтому их одинаковые имена часто вызывали путаницу.
В конце концов они решили исправить положение. Все они хотели быть Георгиями, но не в честь короля Георга, а в честь святого, победившего дракона. В их понимании дракон был воплощением всего зла, существующего в мире, а святой Георгий — идеальным героем, образцом для подражания. Сначала они хотели бросить жребий, но потом решили, что если уж они не могут все быть Георгиями, то пусть никто им не будет. И придумали себе новые имена.
Джордж Вандеймен стал Ваном, Джордж Хоукинвилл — Хоуком, только Джордж Сомерфорд заупрямился, отказавшись называться каким-то девчоночьим именем Сомер, взял себе вместо него уменьшительное от своего второго имени Коннот и стал называться Кон.
Она с завистью слушала его рассказы о близких друзьях. Сама она росла в поместье Карслейк, и подругами у нее были кузины, потому что никаких других подходящих юных леди в округе не было. Ее кузины, хотя и очень милые девочки, не разделяли ее врожденной склонности к приключениям. В этом отношении ей больше подходил Дэвид, но он был ее братом, к тому же на два года моложе ее.
Кон стал ее первым настоящим другом. И она представляла себе, что его друзья являются также и ее друзьями. Джорджи, как называл их Кон. Иногда он называл свою компанию триумвиратом: Кон, Ван и Хоук.
У него также были друзья в «Компании шалопаев» из школы Харроу, в которую входили двенадцать человек, объедипившихся под предводительством мальчика по имени Николас Делении, чтобы защищаться от хулиганов, а также придумывать всякие остроумные проделки.
В целом у него было четырнадцать друзей.
Такого богатства она себе и представить не могла.
Однако теперь воспоминания омрачались этой татуировкой.
Кон любил историю о святом Георгии и драконе, как и все прочие истории о драконах, которые рассказывали в Крэг-Уайверне. И хотя он был весьма невысокого мнения о девонских Сомерфордах, его глубоко волновала кровная связь с возможным убийством дракона. Его вместе с братом поместили в Скандинавских комнатах, но, едва узнав о существовании комнат Святого Георгия, он стал просить, чтобы его переселили туда.
Однажды он тайком провел ее в Крэг- Уайверн, и они поднялись в его комнату, чтобы рассмотреть как следует картину на стене. Как ни странно, тот факт, что они находятся вдвоем в его спальне, ничуть не смущал их. Шел седьмой день их знакомства, и только потом все переменилось.
— Тебе не кажется, что Георгий похож на меня? — спросил он, с надеждой заглядывая в ее глаза.
Она посмотрела на святого, однако под доспехами, развевавшимся красным плащом и большим шлемом, украшенным гербом, было очень трудно его разглядеть. Но она понимала, что, как друг, она должна поддержать его.
— Да, похож, — сказала она. — У него твой квадратный подбородок. И совсем такие же, как у тебя, высокие скулы.
— Пусть даже я Кон, — сказал он, — но в сердце я Георгий, защитник слабых и немощных. Если тебе будет что- нибудь угрожать, Сьюзен, я защищу тебя.
— Я не слабая и немощная! — запротестовала она с возмущением, при воспоминании о котором у Сьюзен нынешней появилась на губах кривая улыбка.
Он смутился, принялся извиняться, и в конце концов они снова выбежали из дома туда, где все проблемы казались значительно проще.
Она чувствовала, что он хочет, чтобы она называла его Георгием, но ей казалось, что это имя почему-то ему не подходит. Он был Коном, надежным, веселым и красивым Коном. Однако она помнила, что после того, как они отдались друг другу, она сказала: «Мой Георгий», а он поцеловал ее и сказал: «Твой навсегда».
Она отлично помнила тот момент — безупречный, как бриллиант в золотой оправе. Она лежала в его объятиях в теплой тени утеса, кричали чайки, о ближайшие скалы ласково плескались волны.
Ей было хорошо не только благодаря тому, что они только что сделали. Просто она нашла того человека, с которым будет всю жизнь и с которым никогда не захочет расстаться.
Она понимала, что расстаться им все же придется. Они были слишком молоды. Люди заставят их подождать. Но они все равно соединены навеки. И последним великолепным штрихом в этой картине будущего было то, что ее святой Георгий, ее герой, ее друг станет однажды графом Уайверном.
А она станет леди Уайверн, королевой всего, что их окружает.
Ей и в голову не приходило, что Кон — всего лишь младший сын. Он был такого же роста, как брат, только сильнее и энергичнее, чем он. Фред Сомерфорд был к тому же очень застенчивым и становился разговорчивым только тогда, когда речь заходила о кораблях.
Итак, влюбившись в Кона, она одновременно влюбилась и в картину безоблачного будущего, которую она нарисовала в своем воображении.
Она больше не будет незаконнорожденной дочерью леди Бел, которой без конца
