конъюнктуры, давления и вмешательства извне — оно вынуждено было считаться с определенными реалиями, а нередко и уступать им. Порой размывалась черта между законом и чьей-то волей.
Помимо писаных законов, в жизни были и сотни неписаных правил и норм поведения.
Все в жизни перемешивалось и переплеталось, накладывалось одно на другое, объединялось, образуя где-то на время мощь и силу, и, наоборот, боролось и сталкивалось, расшибалось, разрушаясь, разделяясь, расшепляясь, растворяясь, превращаясь в ничто, или почти в ничто. То, что вчера казалось незыблемым, сегодня считалось малозначительным, смешным, устаревшим. Согласно этим неписаным законам миропорядка, одни погибали на фронте — другие делались генералами, одни нищали — другие становились хозяевами жизни. Победителем же часто оказывался тот, кто был циничнее, наглее и хитрее других… Все это было пошло и несправедливо.
В пароксизме отчаяния такие принципиальные и сильные духом человеческие индивидуумы, как Вадим, пытались найти, постичь истину в этом море беспорядочного неуемного и алогичного движения.
Но истина была вне этой суеты, выше нее…
Глава 8. ПОДЛОГ
В тюрьме у Вадима уже было достаточно времени, чтобы попытаться понять, каким образом зеленые купюры оказались в папке с документами в его сейфе и почему, оперативно отреагировав на анонимный звонок, бывшие коллеги даже не захотели как следует выслушать его. Все дело в сумме: подумать только — 400 долларов! Таких денег он в жизни в руках не держал. В бюджете самой прокуратуры столько не наберется!
Зарплата его, неплохая по меркам военного времени, едва равнялась 10 долларам, и чтобы накопить такую сумму, которая оказалась в сейфе, потребовалось бы по меньшей мере три с половиной — четыре года, да и то при условии, если все это время держать зубы на полке.
Как же все-таки валюта оказалась в сейфе? Вадим вел расследование собственного случая — за «того парня», который должен был сделать это, прежде чем отправить его за решетку.
Версию о том, что в его отсутствие кто-то чужой мог проникнуть в кабинет и открыть сейф некой универсальной отмычкой, он отверг — прокуратура круглосуточно и хорошо охранялась. «Может, подкупили кого-то из своих?.. Вряд ли…», — гадал Вадим.
Внезапная догадка отозвалась болью в области сердца. «Как можно было так опростоволоситься — с этим гадом нужно было быть всегда начеку!..» Да, деньги, улучив момент, подложили во время допроса. И сделал это щербатый: у него и его друзей такая сумма, без сомнения, водилась.
Просто нужно было отвлечь «не в меру» энергичного следователя от дела и вывести его, хотя бы на время, из игры.
Не подозревая того, Вадим, собственноручно положил себе в сейф «компромат», притаившийся в толстой папке среди рабочих бумаг на столе.
И нашлись же горе-коллеги, которые клюнули на это и с энергией, достойной лучшего применения, взялись, не мудрствуя лукаво, доказывать наличие несуществующей «взятки».
ЭПИЛОГ
Бог, к которому узник взывал в минуты отчаяния, существовал и видел все, что творилось под ним. И в происходящем меньше всего была Его вина: внизу, на земле, человечество было заражено вирусом зла, алчности и недоверия. Человек жить не мог, не умел без того, чтобы доказывать «ближнему» своему что-либо силой, добиваться чего-то ложью и обманом.
Не замечая трагедии отдельного, конкретного человека, человечество в целом не хотело остановиться, одуматься, признать фальшивость и призрачность выбранных ориентиров и целей, осознать свое истинное предназначение и возвратиться к Богу.
Бог видел все это и всячески внушал людям, что реальность, когда его, Божья истина предстанет во всей своей наготе и величии, наступит непременно — у каждого в свое время. И что выдержавшего натиск времени, претерпевшего и не растерявшего попусту себя в суете жизни и времени, ожидает достойное вознаграждение…
Подходил к концу шестой месяц пребывания в Изоляторе временного содержания. «Признания» о получении взятки не было: следователи давно уже оставили Вадима в покое, тюремщики прониклись к нему уважением, помогали кто-чем мог, предлагая горячий чай, сигареты.
Несмотря на небывало суровую зиму, весна 95-го пришла в город по календарю.
Паводком разлилась по улицам, прежде цвета «хаки», совсем по-мирному разноцветная толпа (война, кажется, шла на убыль, а фронт удалялся от города).
Расцвели в улыбке лица людей, после страданий в полутьме сырых подвалов наконец увидевших свет Божий, вдохнувших полной грудью.
Вадим наблюдал все это через решетчатый квадрат и радовался безотчетно за «ближних своих» — этих искусственно отдаленных от него людей. Все было как многие годы назад, как в мечте, мечте о мире. «Счастье — это, наверное, жить там, где никогда не бывает войн», — думал он…
Всему на земле предопределен свой срок. Исчерпал себя и срок, который определили сами люди себе же подобному, чтобы доказать что-то ему и самим же себе.
Покидая свое мрачное обиталище, Вадим улыбнулся, сам не зная чему. Кругом было светло, тепло, просторно, шумно. Все дышало настоящей жизнью и, казалось, было наполнено особого смысла. С непривычки кружилась голова…
1999 год
Агония
В палате онкологической больницы свет горел до самого утра, словно для того, чтобы подчеркнуть крайнюю уродливость облупившихся, заплесневелых стен и потолка.
У постели умирающей сидели двое. Он держал прозрачную руку женщины, которая приходилась ей тетей, не давая пальцам, пока еще на удивление сильным, сжаться, чтобы не мешать работать капельнице, безуспешно пытающейся через едва обозначающиеся вены влить жизнь в угасающий организм. Она же, истощенная за неделю круглосуточного ухода за матерью физически и душевно, тихо причитала, уже смирившись с неизбежностью смерти.
Умирающей было 65 лет. Борясь со смертью, женщина с шумом хватала ртом воздух и тяжело выдыхала его. Что-то изнутри, видимо, изгрызало ее, причиняя ужасную боль — каждые 3-4 минуты умирающая издавала резкий стон. Они пытались заговорить с ней, звали ее, но женщина уже не отвечала. Каменная маска смерти постепенно покрывала лицо, сквозь полуоткрытую щель глаз смотрели неподвижные стеклянные зрачки.
Шел третий час. Свежесть ночи приправлялась холодным дыханием смерти. Но смерть не спешила забирать душу, словно наслаждаясь агонией. Она невидимо стояла у изголовья женщины, терпеливо ожидая своего часа.
Вдруг умирающая слабо чихнула. Потом еще и еще раз. Проблеск надежды?! Дочь сказала, что это повторится ровно десять раз. Действительно, умирающая чихнула ровно десять раз. Привычка сильнее человека и не изменяет ему даже в экстремальных ситуациях.
Врача не было. Ему позвонили, предупредив, что пациент умирает. Он обещал придти лишь к утру, наказав дежурной медсестре сделать укол и следить за капельницей.
Медсестра входила каждые полчаса, делала с меланхоличным видом то, что назначил
