— Пусть растолкует свою платформу! — крикнул кто-то из зала. — Экономическую и политическую!
— Да, Константин Фомич, поделись с народом, — поддержал другой.
Мол, знаем, что такое демократия и с чем ее едят…
Крутиков только этого и ждал. Поднялся на трибуну и стал шпарить по бумажке, суля в случае избрания его народным депутатом кисельные берега и молочные реки, И жилье всем, кто в нем нуждался, и изобилие товаров в магазинах, и места в яслях, и повышение зарплаты. Что же касается непосредственно нашего таксопарка, тут Константин Фомич не пожалел грядущих благ. Полное обеспечение запчастями, чуть ли не всем новые машины, а уж о быте и говорить нечего: будет столовая не хуже интуристовского ресторана, профилакторий, сауна…
— Для начала хоть бы умывальник отремонтировали в сортире! — выкрикнул кто-то.
Крутиков, проигнорировав реплику, продолжал Кормить обещаниями, гарантируя водителям путевки в самые лучшие санатории и турпоездки, «вплоть до капиталистических стран»…
— А почему до сих пор всего этого нет? — раздался голос из задних рядов.
Директор пропустил мимо ушей и эти слова. Когда он закончил, председатель собрания, партийный секретарь, предложил проголосовать за Крутикова.
— Даешь альтернативную кандидатуру! — потребовал кто-то.
— Сначала обсудим эту, — возразил другой. Посоветовавшись с президиумом, председатель собрания согласился на обсуждение.
Рвались выступать многие, но опередил всех мой напарник Гриша Исаичев, первым добежавший до трибуны.
— Я понимаю так, — начал Гриша, — народный депутат должен двигать перестройку. Во всей стране. А как Константин Фомич будет ее двигать, коли на своем предприятии ничего не изменил?
— Давай конкретные факты, — крикнул кто-то из присутствующих.
— Пожалуйста. Два года пробиваем арендный подряд, а все предложения инициативной группы Крутиков прячет под сукно. А вон посмотрите, что стало с одним таксопарком в Москве, перешедшим на аренду. План выполняется без понуканий, заработки выросли, никаких жалоб от клиентов. А почему? Да потому, что ты хозяин машины и своего времени. Факт, товарищи, самолично видел по телевизору.
— Вот именно, только на одном таксопарке, — подал реплику из президиума замначальника нашего автотреста. — На других подряд не пошел…
— Задавили! — зло оглянулся на него Гриша. — Такие, как вы! — И снова повернулся к залу: — Конечно, при подряде многим из начальников делать будет нечего.
— Боятся, захребетники, — поддержали Исаичева.
— Кормушки не хотят лишиться-Видя, что обстановка накаляется, партийный секретарь обратился к Грише:
— Ваши предложения по кандидатуре товарища Крутикова?
— Против! — рубанул рукой воздух мой напарник. — Категорически!
И сошел с трибуны.
После него слово взял ветеран нашей автоколонны Пономаренко. Он давно был на пенсии, но, состоя у нас на партучете, не пропускал ни одного собрания.
— Товарищи, — начал он, — тридцать лет крутил я баранку такси. Не скрою, были и у нас рвачи, были и хамло. Но то, что творится нынче, — просто ни в какие ворота не лезет.
Зал притих, а ветеран продолжал:
— Давеча ко мне сестра прилетела погостить. Старушка совсем, ноги не ходят. Три часа, — он потряс пятерней, — простояла в очереди на такси в аэропорту. Цельных три часа! Брали только со стороны. Уж когда расплакалась, диспетчер сжалился, посадил. Стыдно, братцы!
— А не фанатазирует ваша сестрица? — выкрикнули из зала.
— Кабы так, — вздохнул Пономаренко. — Сам позавчера так и не дождался у Центрального рынка вашего брата. Одних деловых сажаете. А что ночью делается?! Самогон, водка из-под полы — пожалуйста. Проститутку — ради бога!
Зал зашумел, засвистел. Но кое-кто поддержал ветерана. Председательствующий еле успокоил страсти и заметил:
— Товарищ Крутиков не может отвечать за каждого нечестного работника.
— Какой же он тогда руководитель! — развел руками Пономаренко. — А еще навострился в парламент! Я бы такого депутата…
Его сменила Катя Балясная. И, не успев взойти на трибуну, громко проговорила:
— Вот что. Я выдвигаю альтернативную кандидатуру.
— Кого? — спросил удивленно председательствующий.
— Захара Петровича Измайлова! — выпалила Катя. Ее предложение прозвучало как гром среди ясного неба. Меня оно, наверное, поразило больше всех.
— Во дает! — громко сказал кто-то. — Его же разжаловали из прокуроров…
— И из партии исключили, — добавил другой.
— Во-первых, не исключили, а ушел сам, — поправила Балясная. — В знак протеста против несправедливости.
«Господи, откуда ей известно? — мелькнуло у меня в голове. — Ведь ни с кем в таксопарке не делился»,
— А потом, — продолжала Катя, — среди народных депутатов СССР уже есть и разжалованные и исключенные. Я читала, бывший судья, из Куйбышева. Стал грузчиком… Ну а академик Сахаров и вовсе считался недавно врагом общества.
Прежде чем включить мою фамилию в список для голосования, потребовали, чтобы я выступил со своей программой.
Не скрою, здорово колебался: взять самоотвод или…
«Была не была!» — взыграл вдруг во мне боевой дух. Я направился к трибуне и начал так:
— Да, я — бывший прокурор, а теперь водитель такси…
— Как ваша дочь, муж? — были первые слова Вербикова, который зашел в кабинет к Дагуровой.
— Спасибо, Олег Львович, — растрогалась вниманием шефа Ольга Арчиловна. — Самое страшное позади. Муж в больнице. Но врачи говорят, что опасности для жизни нет. А Лаурочку дед увез в Грузию. Там она быстро отойдет.
— Сильно травмирована?
— Ужас! Боюсь, как бы не повлияло на психику в дальнейшем. — Заметив, что Вербиков то и дело поглядывает на ее прическу, следователь спросила: — Что это вас так заинтересовало? Прическа?
— Да что-то раньше не замечал, чтобы вы следили за модой…
Дагурова машинально вынула из стола зеркальце и стала разглядывать себя — утром собиралась впопыхах. И только сейчас она заметила в волосах седые пряди. То выбелило их случившееся за два последних дня.
— Это не краска— вздохнула Ольга Арчиловна. — Это…
— Простите, — пробормотал патрон, поняв, в чем дело. И, чтобы скрыть неловкость, перешел к другому: — Я слышал, Савельеву доставили из Италии?
— Да, вчера самолетом.
— А Киреева?
— Увы, — вздохнула Дагурова, — он получил сильные ожоги. Итальянские врачи сделали все, что смогли, но спасти его не удалось…
— Когда будете допрашивать Савельеву?
— Завтра. Пусть акклиматизируется. — Следователь протянула Вербикову несколько схваченных скрепкой листов. — Телефакс из Палермо.
Олег Львович ознакомился с документом и улыбнулся:
— Вы, можно сказать, пионер в налаживании сотрудничества с итальянской полицией. Хотел бы присутствовать на допросе. Не возражаете?
— Наоборот.
