– Ты больше не любишь меня, ты? – сказал он, улыбаясь, будто речь шла о шутке.
– Нет, – ответила она спокойно, думая лишь о том, чтобы удержать храбрость, готовую ее покинуть, ради благородной цели и обещания, данного Терезе. – Когда вы вернулись ко мне после вашей женитьбы, я думала, что люблю вас… я ошиблась… я любила лишь память о нашей любви… сердце меня обманывало…
– Это невозможно! – воскликнул Морис. – Вы были так счастливы меня видеть!
Она снова отважилась солгать.
– Мной руководило дурное чувство. То, что вы приняли за радость от вашего возвращения, было просто себялюбивым удовольствием, которое испытывает всякая женщина, видя, что к ее ногам возвращается тот, кто некогда ее покинул. Я была счастлива, что могла сказать себе: он меня покинул ради нее, а сегодня он бросил ее ради меня.
Эти слова не смогли убедить его. Он питал слишком большое доверие к ее прямоте и не считал Елену способной на такую мелочность.
– Не пытайтесь меня обмануть, – сказал он. – Разве подобные мысли могли найти место в вашем сердце?
– Почему же нет, раз я осмеливаюсь в них признаваться? – парировала она.
– И вы меня больше не любите?
– Нет.
– Вы можете смотреть мне прямо в лицо, говоря это?
– Зачем? Это бесполезно.
– Я вас прошу.
Тогда, решив испить чашу до дна, она вооружилась сверхчеловеческим мужеством и посмотрела в глаза Морису.
– Нет, Морис, – произнесла она, – я вас больше не люблю.
– Вы не покраснели… вы не побледнели… ваш голос не дрожит! Так значит это правда?.. Правда?! Но это же измена!
– Разве кто-нибудь властен над своим сердцем? – сказала она.
– Ах, подождите, не говорите мне ничего! Эти короткие, сухие фразы, которые вы произносите с такой холодностью, леденят меня. Мое сердце сжимается…
Он бросился в кресло и, обхватив голову руками, воскликнул:
– Ах, как я страдаю! Боже мой, как я страдаю! Елена сделала шаг к нему. Она была на грани того, чтобы броситься в его объятья и крикнуть: «Я лгу, я лгу! Я тебя люблю! Я всегда тебя любила!» Но ей представилось, что между нею и Морисом стоит Тереза. Она увидела ее в бальном туалете, с мешочком для сбора пожертвований, как накануне. Только Елене казалось, что она уже не говорит: «Жертвуйте на бедных, господа», а шепчет нежно ей на ухо: «Благодарю вас за эту святую ложь, благодарю за добро, которое вы для меня делаете».
Мадам де Брионн осталась на месте. Морис не заметил невольного движения к нему, которое она сделала, иначе он воспользовался бы им, попытался бы ее растрогать, заставил бы сознаться во всем, отречься от произнесенных ею слов.
Однако, он отважился на последнюю попытку, сделав ставку на красноречие, но у него больше не было надежды на успех. Он был слишком подавлен, чтобы подыскать слова, могущие задеть Елену. Божество, которое он вознес на столь высокий пьедестал, внезапно рухнуло и разбилось вдребезги.
Он встал, глядя на графиню, произнес несколько неловких фраз. Так как она не ответила, он возбужденно воскликнул:
– О! Если у меня и не хватает силы воли бежать из этого дома, где было разбито все, во что я верил, я не доставлю вам удовольствия, по крайней мере, любоваться зрелищем моей скорби!
Говоря так, он устремился в соседнюю комнату и когда дверь за ним захлопнулась, до Елены донеслись сдавленные рыдания. Уже не в силах сдерживаться, она хотела бежать к нему, как вдруг барон де Ливри вошел в салон. Она остановилась.
Барон подошел к ней.
– Все готово, едем.
И так как взгляд ее был устремлен на дверь, за которой скрылся Морис, и она не ответила, барон взял мадам де Брионн за руку и отвел в глубь салона.
Она позволила сделать это. Но когда они направились к выходу, Елена вырвала руку у барона и воскликнула:
– Нет! Нет! Я не уеду так! Я хочу с ним проститься! Я хочу!..
Не пытаясь ее удержать, но голосом, которого она никогда еще у него не слышала, он сказал:
– Если вы станете прощаться с ним, у вас не хватит храбрости уехать, а если вы не уедете, я перестану быть вашим другом. Нет, – продолжал он тем же решительным тоном, в то время как она, остановившись, с изумлением смотрела на него, – я не могу быть другом женщины, которая осуждает себя и других на невыносимое существование!.. Моя преданность дает мне право так говорить с вами, а ваша привязанность ко мне должна заставить вас прислушаться к моим советам.
– Это правда, – сказала она, взяв себя в руки. Она побежала к бюро, которое уже служило ей в этот день для написания различных писем, схватила перо и, набросав несколько строк, запечатала конверт.
– Идите, барон, я следую за вами, – сказала она. Она в самом деле пошла за бароном, но при выходе
