общего со старым, трухлявым пнем? Да он, верно, рехнулся!
— Уверена, Касси согласилась бы с вами, — с улыбкой ответила Алекс и вдруг, отвернувшись, украдкой смахнула накатившуюся слезу, вспомнив о своей доброй нянюшке.
— Прошу прощения, мисс Уайком, но кто такая эта Касси?
— Моя няня и… подруга. Вот уже десять лет она заменяет мне мать. О, мистер Макарди, — воскликнула Алекс, уже более не скрывая слез, — она, должно быть, так волнуется сейчас!
— Ну полноте, — попытался успокоить ее шотландец. — Не надо плакать, скоро вы будете дома.
— В самом деле? Неужели капитан отпустит меня?
— Конечно. Вопреки тому, что вы о нем думаете, он не такой плохой человек.
— Нет, Оги! Вот вы — действительно хороший и добрый. Вы способны войти в положение другого, чего никак не скажешь о вашем капитане.
При упоминании о капитане Оги опустил глаза, и Алекс сразу подумала, не известно ли шотландцу о том, что произошло между ней и Майлзом.
— Скажите, — поспешила спросить Алекс, — почему Кросс пришел в такую ярость оттого, что я узнала, кто он такой?
Оги, похоже, вопрос застал врасплох. Он не был готов к подобному повороту.
— Это путешествие имеет особую цель, — наконец выдавил он из себя, — вот почему капитан не хотел, чтобы о нем стало известно.
— Но почему? Ни для кого не секрет, что Майлз Кросс — пират.
— Не пират, а капер, мадам.
— А есть разница?
— Конечно, и очень существенная. Пират — вне закона, а капер имеет специальное разрешение на свою деятельность и платит налог правительству.
— Насколько я поняла, капер нападает только на вражеские суда, а капитан Кросс, говорят, не делает различий между своими и чужими.
— Не верьте слухам, мэм.
— Вы хотите сказать, что люди лгут? Капитан Кросс не нападает на мирные торговые суда?
— Капитан Кросс охотится лишь за британскими судами, мэм.
— Но ведь он англичанин!
— Прошу прощения, но мы не англичане. Мы американцы, что далеко не одно и то же.
— Одно и то же, пока колонисты не выиграли войну. Когда король подавит этот жалкий мятеж, вы сами убедитесь в правоте моих слов. Что тогда будет делать ваш капитан? Война служит для него всего лишь прикрытием, оправданием грабежей и разбоя. Неужто он верит в то, что герцог и герцогиня примут в объятия своего блудного сына?
Оги повернулся спиной к перилам и, прислонившись к ним, с безучастным видом уставился вдаль.
— Ничего не могу вам сказать по этому поводу, мэм, — бесцветным голосом произнес он.
— Да бросьте вы! — воскликнула Алекс, — Вы служите этому человеку. Не спорьте, я вижу, что вы питаете к нему дружеские чувства, несмотря на то что он порой обходится с вами грубо. Не пытайтесь убедить меня в том, что вы ничего не знаете об отношениях Кросса с его родителями, о том, как подло он поступил с ними, как нападает на корабли, принадлежащие герцогу!
— На то есть причины, — ответил Оги тоном, не оставляющим сомнений в том, что он не желает продолжать подобный диалог и считает вопрос исчерпанным.
— Неужели вы такой же, как ваш капитан? — воскликнула Алекс. — Не верю!
— Мадам, я хотел лишь сказать: все, что мы делаем, мы делаем во имя нашей страны.
— Оги, вы заблуждаетесь! Из уст самого капитана я слышала признание в том, что его интересуют лишь деньги, а на все остальное ему плевать!
На сей раз слова Алекс достигли цели.
— Он сам вам это сказал? — в ужасе переспросил он.
— Да, и это, и многое другое.
— Быть может, моя дорогая, вам захочется еще более полно пересказать содержание нашей беседы?
Алекс резко обернулась. Майлз подошел к ним сзади по-кошачьи неслышно, и теперь оставалось лишь гадать о том, сколько времени он слушал их разговор. Оги и Алекс чувствовали себя, будто нашкодившие школьники, застигнутые врасплох. Майлз, словно строгий учитель, переводил взгляд с одного на другого. Под его взглядом Алекс сжалась, окончательно растерявшись.
— Впрочем, мне было бы весьма приятно продолжить тему, вернувшись к тому, на чем мы остановились сегодня утром.
— Меня от вас тошнит, — бросила ему Алекс, прекрасно уловив намек.
— Мистер Макарди, скоро мы отчаливаем, так не лучше ли вам найти более уместное занятие, чем сплетничать о своем капитане с пассажиркой? — раздраженно спросил Майлз.
— Да, сэр, — виновато проговорил Оги. — Я лишь хотел сообщить мисс Уайком, что в каюте ее ждет ужин. Простите меня, — добавил Оги, повернувшись к Алекс.
— Да не за что, Оги. Спасибо вам, мистер Макарди, за все.
— Не за что, — пробормотал шотландец и ушел.
— Похоже, вы неплохо наладили отношения с командой, — с едкой ухмылкой заметил Майлз, когда они остались одни.
— Вы совершенно правы. С вашими подчиненными мне легче найти общий язык, чем с вами.
— Да? Боюсь, дорогая, что вы понапрасну расточаете свое обаяние. Лучше очаруйте меня. Не забывайте, я решаю вашу судьбу, а не мистер Макарди.
Алекс сковал страх, но она не отвела взгляда.
— Я акушерка, капитан, а не актриса. У меня не хватает дарования даже на то, чтобы скрыть презрение к вам!
— Однако утром я, кажется, не был вам противен, не так ли? Готов поклясться, вам даже понравилось мое общество.
— Вы безумец, — шепотом произнесла Алекс.
Вновь противоречивые чувства разрывали ее душу. Этот гипнотизирующий взгляд, это странное наваждение… Присутствие капитана вызывало во всем ее теле томительно-сладостную муку. Алекс хотела убежать, но Майлз отрезал ей путь к спасению, положив руки на перила по обе стороны от нее.
— Наверное, вы правы. Безумие держать на борту женщину, к тому же такую любопытную и болтливую. Не подумать ли мне о том, как заставить замолчать эти чудесные губки?
— Вы грозитесь убить меня, капитан?
— Да нет же, малютка. Будь вы, как бы это сказать… чуть поопытнее, вы бы поняли, на что я намекаю. Если вы хотите покинуть корабль девственницей, советую вам усмирить свое любопытство и держаться подальше от моих людей. Я ясно выразился?
— Предельно ясно, — выдавила из себя Алекс, надеясь, что голос ее дрожал не очень заметно.
— Рад, что мы друг друга поняли.
Едва закончив фразу, Майлз отступил и, резко развернувшись, легкой походкой направился к трапу. Проводив его взглядом, Алекс, вся дрожа от злости, повернулась, вцепившись в перила побелевшими пальцами. Опять, опять он унизил ее. Сказал гадость, а она, вместо того чтобы дать ему достойный отпор, молча проглотила оскорбление. Почему, почему она не ответила ему тем же?!
Ненависть жгла ее каленым железом. Ненависть горела в ней белым пламенем, и в этом пламени выкристаллизовался план. Совершенно очевидно, Кросс менее всего хочет, чтобы она узнала больше того, что уже знает о нем; столь же ясно, что он не желает, чтобы о его присутствии в этих водах узнали на берегу. Ну что же, то, чего меньше всего хочется ему, ей хочется более всего! Она попытается разузнать как можно больше о его миссии и сообщит властям. Она выведет его на чистую воду. Сегодня ночью должно произойти нечто важное, значит, этой ночью она не будет спать. Она постарается заметить все, что произойдет на корабле и на берегу, если, конечно, сможет. И… Если бы только удалось! Она могла бы доплыть до берега в одной из лодок, а там — свобода!
Спрашивая себя, стоит ли так рисковать, не лучше ли дождаться обещанного освобождения, Александра
