– Тот человек, которого вы ненавидите? Помните?
– Я уже давно думаю не так! Мой супруг так любил вас!
– Спасибо. Но хватит печалиться. Сегодня Новый год, и я хотел сделать вам подарок, достойный вас.
Сняв со своей шеи цепочку, герцог передал ее Фьоре. На ней висел красиво ограненный бриллиант голубоватого цвета.
– Сохраните это в память обо мне, потому что вполне может так случиться, что вы больше не увидите своего приданого.
– Монсеньор! Я не могу принять это...
– Это моя воля, и вы должны выполнить ее. А сейчас идите и пошлите ко мне Оливье де Ла Марша.
Глубоко взволнованная, Фьора медленно шла в свою комнату, держа руку на еще теплом камне. Она поняла, что мечтатель наконец просыпается и с холодной ясностью начинает различать образы надвигающихся опасностей. Карл был похож на кабана, которого обступила собачья свора, и он знал это и не хотел уходить от судьбы, он хотел только защищать себя до самого конца. Но живым он никогда не сдастся.
В ночь святого Сильвестра Кампобассо дезертировал и увел с собой две тысячи триста солдат. Он соединился с герцогом Лотарингским, который находился всего в двух днях пути, чтобы попросить у него в качестве награды город Коммерси. Он ожидал радостной встречи, а встретили его с полным безразличием. Швейцарские капитаны, которые окружали Рене II, грубо заявили ему, что не желают сражаться рядом с предателем. Его отправили охранять мост Буксьер через Мерту, меньше чем в одном лье от Нанси.
– Может быть, я встречу более теплый прием, когда принесу вам голову Карла Смелого? – крикнул он им в ярости.
– Будет очень жаль, если такая благородная голова попадет в такие грязные руки, – ответил Освальд де Тир Штейн.
4 января 1477 года лотарингская армия заняла предместье Нанси, после того как уничтожила находившийся там бургундский гарнизон. Битва должна была состояться на следующий день.
В это утро Фьора смотрела, как падал снег. Было не слишком холодно, все вокруг устилал белый покров. Ни она, ни Леонарда в эту ночь не спали. К ним шло их освобождение, но обе испытывали такое же чувство, как накануне катастрофы... Отряд за отрядом солдаты покидали лагерь и выходили на исходные позиции, расплываясь, точно призраки, в снежном вихре...
После мессы, на которой они были все вместе, герцог Карл простился с ними, а потом занялся с оружейниками, которые помогали ему облачиться в воинские доспехи.
Вдруг, когда на него уже надевали шлем, упал золотой лев. Со спокойным безразличием Карл наблюдал, как на красно-синем ковре лежал символ величия Бургундии, а затем пристально посмотрел в глаза бастарда Антуана:
– Это знак свыше, – только и сказал он, в то время как слуга прикреплял льва на место. Затем Карл надел шлем и собирался выходить, как появился Баттиста и склонил перед герцогом колено:
– Прикажите дать мне оружие, монсеньор! В этой битве я хочу быть с вами!
– Разве ты забыл свою миссию? Оставайся рядом с дамой.
– Я больше не нужен донне Фьоре и хочу биться рядом с вами! Я – Колонна! Это имя дает мне право быть там, где опасность!
– Пусть будет так, как ты хочешь, дитя, – произнес герцог с бледной улыбкой на застывшем лице. – Пусть ему дадут оружие! И прощайте, прощайте все!
Он вышел. Морс, его великолепный скакун, ждал хозяина в прекрасной сбруе, вместе с лошадьми остальных рыцарей. Герцог сел в седло, сделал прощальный жест рукой в сторону обеих женщин и тронулся в путь, сопровождаемый всей свитой. Фьора увидела, как золотой лев и черно-лиловый штандарт постепенно исчезли в снежной метели.
– Вам бы лучше вернуться в комнату, – попросила Леонарда, – на улице холодно.
– Подожди немного...
Фьора не хотела, чтобы старая подруга увидела, как из ее глаз текли слезы, и отошла на несколько шагов. Нападение было неожиданным: появились трое всадников, один из них подхватил ее и перекинул через седло, не обращая внимания на ее крики, потом сразу повернул лошадь и поскакал прочь так быстро, как только позволял уже довольно глубокий снег.
– Я долго ждал, но теперь ты моя, моя навсегда, – раздался крик похитителя.
Фьора уже узнала Кампобассо и, не переставая кричать, начала отбиваться, чтобы как-то соскользнуть на землю, что замедляло скорость лошади.
– Оглушите ее, отец, – посоветовал один из всадников. – От шишки еще никто не умирал, а нам надо спешить!
– Убейте меня, – воскликнула Фьора. – Или я это сделаю сама, потому что никогда не буду принадлежать тебе! Ты мне противен...
Она поранилась о доспехи, но не прекращала своего бесполезного сопротивления. Кондотьер, возможно, и воспользовался бы советом Анджело, но из-за непроницаемой белой пелены появились трое других всадников и преградили им дорогу.
– Стой, Кампобассо! Я знал, что ты предатель. А теперь я хочу посмотреть, правда ли, что ты еще и трус! – закричал Филипп де Селонже. – Ты украл мою жену и за это заплатишь своей жизнью!
– Возьми ее, если хочешь, – ответил похититель и поднял Фьору на руках, превратив в живой щит. Но голос Филиппа оказал на молодую женщину магическое действие. Ногтями она вцепилась в открытое лицо, которое виднелось в отверстии поднятого забрала.
Кампобассо издал дикий вой и расслабил хватку. Она тут же этим воспользовалась и соскользнула в снег...
– Отличная защита, – одобрил Дуглас Мортимер. – А теперь отойдите в сторону, потому что мы еще с ними не закончили!
Третий всадник, который оказался Эстебаном, соскочил на землю и помог Фьоре встать на ноги.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Да, но... откуда вы?
– Вам это объяснят позже. А сейчас мне некогда!
Он сел на лошадь и присоединился к своим друзьям. А между Селонже и его врагом уже начался бой, и были слышны звуки скрещивающегося оружия: боевого топора Селонже и цепа Кампобассо. Мортимер выступил против Анджело, а третий, еще один сын Кампобассо, достался Эстебану.
Прижавшись к дереву и затаив дыхание, Фьора не чувствовала ни холода, ни сырости, ни ветра. Она со страхом следила за развернувшейся на ее глазах яростной схваткой. Фьора молилась о том, чтобы победа досталась тем, кто защищает правое дело...
Внезапно раздался крик агонии, заглушая взаимную брань, которой обменивались противники.
– Джованни! – раздался вопль Кампобассо.
На снег упало безжизненное тело, и он окрасился в красный цвет. Эстебан, который был вооружен гораздо легче своих товарищей, прыгнул на круп лошади своего противника и моментально перерезал ему горло. В то же самое время Филипп воспользовался оплошностью Кампобассо, который смотрел на сына, и топором нанес ему страшный удар, раскроивший шлем, и ранил неаполитанца в голову... но тот остался в седле. Увидев это, Анджело, кое-как отбившись от ударов Мортимера, схватил лошадь отца за повод и потащил ее в сторону:
– Отец, бежим!
И оба всадника исчезли в снежном вихре.
Филипп уже снял свой шлем и бежал к жене.
– Моя любовь! Он не ранил тебя?
– Нет... О, Филипп... Я уже потеряла надежду тебя увидеть! Я думала...
Но он заставил ее замолчать страстным поцелуем, так крепко прижав ее к своей одетой железом груди, что она застонала.
– Вы ее раздавите, – заметил Мортимер, – и всем будет очень жаль. Дайте ей немного пожить!
