разбрасывая брызги, когда корма зарывалась в волны.
Но вдруг тросы ослабли, и судно остановилось.
— Напряжение исчезло, — сказал Шарп. — Что он, сорвался с крюка?
— Может быть. Или просто поворачивает. Не могу сказать точно. Продолжай накручивать.
Они накручивали одновременно правый и левый тросы, выбирая по футу каждую секунду — десять морских саженей в минуту. Мускулы на руках Дарлинга болели, а затем начали гореть, и он менял руки каждые несколько поворотов.
— Вип, он, должно быть, сорвался, — предположил Шарп, когда двухсотсаженные отметки на тросах прошли через барабаны лебедок и упали кольцами у их ног. — Должно быть, сорвался.
— Не думаю, — ответил Дарлинг. Его рука лежала на тросе, и он проверял его натяжение. На тросах находился груз, но напряжение отсутствовало, была тяжесть, но не было активности. — Судя по тросам, он здесь, но он не тянет. Может, отдыхает.
— А вдруг мертв? — произнес Шарп с надеждой.
— Продолжай наворачивать, Маркус, — ответил Дарлинг.
Из каюты появился Тэлли.
— Я ничего не могу рассмотреть на видео. Это какая-то мешанина.
— Но тем не менее оставьте камеру включенной.
— Я так и сделал.
Тэлли встал позади них, прислонившись к переборке каюты. Он вынул из ящика еще одну видеокамеру и спешил зарядить в нее магнитную ленту и присоединить батарею.
Внезапно Шарп воскликнул:
— Вип! Смотри! — и указал рукой.
Тросы больше не висели вертикально, они медленно начали скользить прочь от судна. Но лебедки не захлебывались, и трос продолжал поступать на борт.
— Он поднимается! — закричал Дарлинг. — Он совсем как сарган, пытающийся сорваться с крючка: тянет, останавливается, набирается сил, а теперь вновь собирается действовать. — Он посмотрел на Мэннинга и проговорил: — Взведите курок. Это то, чего вы ожидали. — Потом обратился к Тэлли: — Если вы хотите снять что-то на пленку, док, делайте это быстрее. Зверь не собирается здесь задерживаться.
В последующие минуты никто не произнес ни слова. Для Дарлинга молчание было подобно обманчивому спокойствию в центре урагана.
Дарлинг и Шарп вращали рукоятки лебедок, трос поступал на борт, но вот он закончился, и через фальшборт загрохотали большие замки, а за ними последовали первые отрезки кабеля.
— Осталось пятьдесят саженей, Маркус, — сказал Дарлинг. — Это еще одна-две минуты.
Кабели поступили на лебедку вслед за замками, подрагивающие, натянутые и уходящие под углом в глубину.
Тварь, должно быть, приближалась к поверхности. Определить наверняка было нельзя, так же, как и определить, глубоко ли она находится и как далеко от судна.
Все пристально смотрели на воду за кормой, пытаясь проследить серебряные нити кабеля, рассмотреть что-то за пределами круга света, отбрасываемого галогенными лампами.
— Покажись, ты, ублюдок! — выкрикнул Дарлинг и внезапно понял, что характер его страха изменился. То, что он ощущал теперь, не было боязнью, предчувствием или ужасом, это было возбуждающее чувство опасности перед встречей с противником более грозным, чем он когда-либо себе представлял. Это было почти как электрозаряд, здоровый страх, подумал он, и этот страх переплетался с лихорадкой охотника.
В этот момент лебедки дернулись, забуксовали, и только что вытащенный из воды кабель рванулся из уложенных на палубе колец и зазмеился за борт.
— Что это он делает? — закричал Шарп.
— Он опять удирает, — ответил Дарлинг, схватил рукоятку лебедки и налег на нее, но лебедка отказывалась работать, и кабель продолжал отступать в воду.
— Нет! — заорал Мэннинг. — Задержите его!
— Не могу, — ответил Дарлинг, — и ничто не сможет.
— Вы просто не хотите. Вы боитесь. Я покажу вам, как надо.
Мэннинг бросил винтовку, нагнулся к кольцу кабеля, лежавшему у его ног, и ухватился за него.
— Не трогайте! — завопил Дарлинг и сделал шаг к Мэннингу, но прежде, чем он смог остановить американца, Мэннинг набросил кабель на буксирную стойку, которая проходила до самого киля, закрутил и привязал его.
— Вот, — заявил он.
Кабель продолжал сбегать с кормы, с гудением проходя через стальной фальшборт. Мэннинг повернулся лицом к корме и поднял винтовку в ожидании, когда тварь появится на прицеле. Но, поворачиваясь, он поскользнулся, и именно в тот момент тварь, должно быть, увеличила скорость, потому что внезапно кольца кабеля подпрыгнули и понеслись за борт. Мэннинг пытался вернуть себе равновесие, но одна нога попала в петлю кабеля, кабель резко затянулся вокруг бедра, и американца подняло над палубой, как куклу. Какую-то долю секунды он висел в лучах света. Он не издал ни звука, винтовка выпала из его рук.
Огромная сила рывком натянула кабели, и Мэннинг полетел вперед спиной, раскинув руки, как будто собирался нырнуть в воду с вышки. На мгновение вспышка света осветила его лицо, и Дарлинг не увидел на нем ни ужаса, ни боли, ни протеста — только удивление, словно последним чувством Мэннинга было недоумение, что судьба имела безрассудство помешать ему.
Винтовка ударилась о палубу и выстрелила, пуля рикошетом отскочила от фальшборта и просвистела над их головами.
Дарлинг подумал, что нога Мэннинга оторвалась от тела, так как что-то вроде бы упало в воду. Но он не слышал всплеска — все звуки поглотились скрежетом кабеля, затягивающегося вокруг стойки. Мгновенно кабель вытянулся в горизонтальную линию, и судно потянуло назад. Волны плескали о транец, промочив насквозь троих мужчин.
Дарлинг увидел, что кабель поднялся выше, и заорал:
— Он всплыл!
— Где? — кричал Тэлли. — Где?
Они услышали всплеск, звук раздуваемых кузнечных мехов и почувствовали резкую вонь. Брызги, окатившие их, внезапно стали дождем черных чернил.
Дарлинг стоял на коленях. Он начал подниматься, но в десяти или пятнадцати футах за кормой увидел проблеск серебра и инстинктивно понял, что это такое. Оплетки кабеля начали рваться и закручиваться.
— Пригнитесь! — закричал он.
— Что? — не понял Тэлли.
Дарлинг прыгнул на канадца и прижал его к палубе. Лишь только они упали, из-за кормы судна раздался гул — как будто выстрел из «магнума» в туннеле, — за которым немедленно последовал пронзительный свист.
Отрезок кабеля провизжал над их головами и вдребезги разбил окна каюты. Следом за ним пролетел второй, и они услышали треск футляра видеокамеры, разлетевшегося о стальную переборку.
Некоторое время судно раскачивалось и рыскало, но вскоре вновь осело на волнах.
— Господи Иисусе, — проговорил Тэлли.
Дарлинг откатился от ученого и поднялся на ноги. Он посмотрел за корму, во тьму. Никаких признаков того, что там кто-то находился, — ни взбаламученной воды, ни единого звука. Только нежное дуновение ветерка над безмолвным морем.
48
