оказались славными тварями, день и ночь с меня не слезали и воняли, как навозная куча… Однако я ничему не верил, не убедившись собственными глазами, и когда я предложил посмотреть на повешение, все они принялись негодовать, точно оскорбленные шлюхи… Поэтому я вооружился перископом дальнего видения с обсидиановыми зеркалами, причем Смышленый Тилли дрожал над прибором в своей обычной манере, и мы стали наблюдать, как они вешают того мальчика, что приехал из провинции… И тут я увидел, что, когда у него хрустнула шея и он выпустил заряд, не перелив его в зеленого мальчика, как того требует природа, из его позвоночника вылупились те самые раскаленные крабы и сожрали всю компанию.
Вот мы и объединяем живущие в джунглях племена, штурмом берем Городок Мальчиков, а зеленых мальчиков запираем в общей спальне, где все они принимаются ходить колесом, хихикать, мастурбировать и играть на флейтах… Так мы сделали первый шаг к тому, чтобы отрезать путь подвоза… Потом, когда мы устроили полную блокаду и стало слышно, как они там, в каморке, скребутся, уже вконец обессиленные, мы решили атаковать… У меня был специальный зеленый мальчик, мой тогдашний партнер, который, что называется, знал все входы и выходы, так вот, он сказал мне, что волну нагрева придется останавливать с помощью музыки… Вот мы и собрали всех индейцев и зеленых мальчиков с барабанами, флейтами и листовой медью, подошли вплотную к источнику теплового излучения и начали бить в барабаны и медленно наступать… Смышленый Тилли наскоро соорудил катапульту для метания известняковых глыб и разнес каморку, мы ворвались туда с копьями и дубинками, всех прикончили и уничтожили теплопередающее устройство, оказавшееся живым радиопередатчиком с деталями из органов насекомых… Мы выпустили зеленых мальчиков на свободу и в радостном настроении продолжили путь…
Направились мы в глубь джунглей — порезвиться с головной усушкой… Делается это так: берутся специальные заклинания — ясно? — человек под вашим контролем заточается в собственную голову, и происходит как бы усушка всей ненависти в округе… Трюк хоть куда, однако я, как водится, пожадничал, и в результате не осталось ни одной головы, на которую я мог бы положиться… Разумеется, была обработана вся округа, вот только округи никакой не осталось… Вечно находится тип, который хватит через край и угробит все дело… Короче, сидеть бы мне там сиднем, не дойди до меня слухи о непорочном племени под названием камуйяс, — они заключают в объятия каждого незнакомца и все время ходят голые, как того требует природа, вот я и сказал: «Камуйяс — настоящие живые люди», — и направился туда мимо всех этих бюрократов из Индейской внутренней службы, сомневавшихся в благородстве моих намерений… Однако я поставил их в тупик своими познаниями в майянской археологии и тайном смысле лейтмотива многоножки, а Яесмь был крупный специалист, вот мы и обеспечили себе репутацию ученых и беспрепятственный доступ к чему угодно… Камуйяс — это нечто особенное, все голые, трутся о тебя, как собаки, я мог бы и до сих пор там торчать, если бы не мелкие трения с Индейской комиссией по поводу той церемонии повешения, которую я устроил, рассчитывая с небольшой доплатой заменить старую ходовую часть и обновить свою субстанцию… Короче, они вышвырнули меня оттуда и провели полезную беседу о том, что дело с концом и точка… А я перебрался в воинственное племя аука и ухитрился заполучить в качестве секретного оружия двух здоровых юношей… Затащил этих мальчишек в джунгли, все им откровенно выложил, и один из них пошел мне навстречу и… Избавлю вас от нудных подробностей… Достаточно сказать, что верховья Амазонки заполучили мальчика легкого поведения, а меня затянуло в водоворот всей этой наследственной вражды… Укокошит человек, к примеру, вашего троюродного кузена, и вы уже обязаны разделаться с его прадядюшкой… Я-то через все это уже прошел… На каждого типа, что вы там укокошите, по законом геометрической прогрессии найдутся десять, которые примутся охотиться на вас, а мне это все ни к чему… Вот я и поступил на работу в Тотальную Нефтяную Компанию, и это была еще одна ошибка…
Крысы носились все утро… Где-то к северу от Монтеррея занялись торговлей кокаином… к тому времени тормозили “Кадиллак”… люди… гражданское население… Вот нам и пришлось принять пару деловых предложений и разбогатеть на воюющих сторонах… сомнительным ли путем, законным ли — один и тот же разъебай, только другого цвета, а генерал пронюхал о деньгах… Мы соорудили их идиотский сук дерева и бросили чужеземную кукурузу… мелкий промысел в “Уолгринзе”… Вот мы и объединяем эти 8267 — выкладывали сплошь и рядом, обезьяны… мелодичный трюк, чтобы держать ребят в узде… Я научился управлять Законом 334, вызывающим оргазм с помощью любого образа: Мэри отсасывает у него и бежит по кромке поля… Таким путем устранялись помехи… как говорится, торговый автомат — и мальчики опускаются до “Уолгринза”… Мы не местные. Мы обнюхиваем побежденных, отрезаем им яйца и жуем все виды мастурбации и самопоругания — ни дать ни взять больные афтозом коровы… Молодые джанки возражают белому читателю, и в один день я просыпался Биллом, покрытый льдом и с жжением в промежности… спускает мои трусы и, что-то тараторя, штопором кончает в меня… Мы с ним тут же стоя кончаем и пытаемся хоть слово вякнуть… Смотрю — надвигаются другие лохи с мамашиной настойкой… Меня облепили собаки Гарри Дж. Анслингера[11]… К тому времени мы уже имели словесную пыль, шевелящую двадцатые годы, лабиринт непристойных картинок и дом на много поколений наркоманов… Мы все ебали молодого грабителя и целиком были этим поглощены… Испанский член толчками поднялся и пустил струю старых каталогов Монтгомери… Вот мы и раздели молодого датчанина и наскоро повысили курс американского доллара… со спущенными к лодыжкам штанами, босоногий индеец стоял, смотрел и щупал своего друга… И другие выпустили свои заряды через сломанный стул, сквозь груду инструментов… струи спермы на пыльном полу… взошло солнце, и я сказал: «Опять мы здесь с ножом…» Мой член принялся пульсировать в том же ритме, и брюки упали в пыль и засохшие листья… Возражает белому читателю в зловонии нечистот, с видом на развевающуюся расстегнутую рубаху, и раз пять кончает, а жопа дрожит, как… Мы обнюхиваем свое желание и выбрасываем в воздух струи, и развевается расстегнутая рубаха… В глазах моих — то, чем был когда-то я, точно сработала фотовспышка, в ванной комнате — пролитая юношеская сперма… В мгновение ока я стал Дэнни Дивером в наряде майя… Той ночью мы реквизировали юного перуанца… Я проникал в его тело… Что за жуткое место… высшая стадия… а он чужеземец… Они чередуют эти знаки на машине “IBM” с помощью кокаина… А что — потеха хоть куда!
Глава 3
Общественный агент
Итак, я — общественный агент, и знать не знаю, на кого работаю, инструкции беру из уличной рекламы, газетных статей и обрывков разговора — хватаю зубами в воздухе, как ястребы вырывают внутренности из чужого рта. Как бы там ни было, упущенного мне ни за что не наверстать, а ныне мне поручено перехватить порнофильмы Джеймса Дина, прежде чем эту дрянь присвоят гомики, имеющие стойкую привычку к Джеймсу Дину, и пока ваш агент тенью пробирается по парикмахерским и уборным подземки, рыщет в кинотеатрах и турецких банях, привычка эта будет запрещена законом и станет считаться наркотической.
Первого в тот день я накрыл в туалете подземки.
— Ах ты, педик ебучий — вскричал я. — Я тебя отучу кусаться, скотина!
Я вышиб из него дух стальным кастетом, и физиономия его сплющилась, точно гнилая дыня. Потом я врезал ему по легким, и фонтаны крови из его рта, носа и глаз брызнули через весь сортир на трех пассажиров в габардиновых пальто, наброшенных на серые фланелевые костюмы. Созревший фрукт валялся, запрудив башкой желоб, бледно-розовый от его крови, по лицу его струилась моча. Я подмигнул пассажирам.
— За версту чую этих ебучих гомиков. — Я предостерегающе шмыгнул носом. — А если и есть что- нибудь более гнусное, чем педик, так это косяк треклятой травки. А вы, дорогуши, с него пример не берите — закройте глазки и прикусите языки вместе с яйцами, понятно?
Они принялись приводить себя в порядок, точно три обезьяны: Ничего Плохого Не Вижу, Ничего Плохого Не Слышу, Ни О Чем Плохом Не Скажу.
— Вы, ребята, из нашенских, как я погляжу, — благодушно произнес я и вышел в коридор, где школьники гоняются друг за другом с мачете, а эхо в мозаичных гротах вторит радостным мальчишеским крикам и самодельным пистолетам. Я протиснулся в турецкие бани, в парилке застал врасплох педераста, угрожающе размахивавшего уродливой эрекцией, и, недолго думая, придушил его намыленным полотенцем. Мне необходимо было отметиться. Я был уже истощен, и остатков сил в моей слабеющей плоти едва
