повлекли за собой. Говорили все разом, каждый о своем. Катя виновато взглянула на Федю.
— Ты иди, а я в Головлево приеду. Подходит?
— Со всех сторон.
Он засмеялся и с удовольствием еще раз отметил про себя: «Все такая же, а если изменилась — то… еще лучше стала».
Приехав в Головлево, Федя надел комбинезон в сразу же принялся за осмотр тракторов. Поздно вечером, выпачканный и усталый, он пришел к директору. В кабинете был полумрак. Директор ходил по кабинету из угла в угол и курил.
— Ну, хозяин, кони будут бегать.
— Все?
— Все.
— И к началу уборки?
— Конечно. Свет зажигают к ночи, а не на рассвете. Вот, например, теперь — в самый раз. — Федя повернул выключатель, и кабинет стал как бы вдвое просторней. На осветившемся столе заблестела телефонная трубка.
— Значит, все пойдут? — все еще не решался поверить директор.
— Пойдут, хозяин, пойдут.
— Спасибо, друг, душевное спасибо. Все, значит! И в какую же сумму обойдется ремонт?
— Недорого, — глядя на телефон, рассеянно отозвался Федя. Он думал, что сейчас можно взять трубку и поговорить с Катей. Хотелось услышать ее голос. Главное, и предлог имелся: сама сказала, что есть у нее к нему какое-то дело. Федя взглянул на часы: было уже поздно. «А вдруг…»
Он снял трубку и вызвал райком комсомола.
— Тетя Нюша у телефона, уборщица. Вам кого? — послышался в трубке грубоватый голос.
— Товарища Волгину.
— Катерина Ивановна в Залесское уехала. Еще под вечер. А вам зачем?
— По делу.
— Тогда в другой раз звоните.
Федя повернулся на звук открывшейся двери и торопливо положил трубку. На пороге стояла Катя.
— Извини, товарищ секретарь, я не при галстуке, — пошутил он, оглядывая свой запачканный комбинезон и черные от машинной мази руки.
— Ничего, мне такие больше нравятся, — сказала Катя, переступая порог.
— Учту, и с этого дня в баню ни ногой.
Катя рассмеялась.
— Грязь грязи рознь. Просто грязных — не люблю. — Она поздоровалась с директором и села на стул возле окна.
— Я к тебе, Федя, только ненадолго: меня на дороге подруги ждут. Дело простое — многие девчата трактористками хотят стать. Курсы нужны. Вот твое начальство все время жалуется — преподавательских кадров нет. Сможешь ты при МТС провести такие курсы?
— Курсы?
— Да. Ты подумай об этом, а тогда уж подробнее поговорим. Сейчас мне важно твое согласие.
— Не знаю, Катя, — сказал он помолчав. — Работать — это одно, а преподавать не приходилось. Совсем новое для меня дело. Подумаю.
— Подумай.
Она встала и, прощаясь с директором, спросила:
— Зимин не приезжал?
— Нет. Но вчера говорил, что приедет. Ты не знаешь, зачем?
Катя улыбнулась.
— Беспокоишься? Значит, грешки за собой знаешь. Без воды мокро не бывает, Матвей Кириллович.
Повернувшись к Феде, она с лукавой усмешкой взглянула на его руки.
— С тобой прощаться — на мыло большой расход. Так я надеюсь на тебя, Федя. Не подведи. А что дело новое — это ничего. У нас каждый день новый. Ну, пока, товарищи.
Федя пожелал директору спокойной ночи и вышел вместе с Катей во двор.
— Я забыл утром спросить: что за история у тебя с предриком?
— Ой, ты и не представляешь, какое свинство: смету на вечернюю школу урезал! Прибегаю к нему в кабинет, а он опять — шмыг мимо, и след простыл. Полдня ловила его по всему городу, да часа два ругались, пока смету по-старому не выправил. Куда это годится!
— А чего же вы с Зиминым, смотрите? Взяли бы его да легонько… с председательского места, чтобы местный пейзаж не портил.
Катя смотрела на него долго, удивленна.
— Да ты что, Федя? Это Озерова-то? А ты знаешь, кто он, Озеров-то? Из наших колхозников. Хозяин — цены нет. Две электростанции построил, дороги… Видел, какие у нас дороги? Это все — его дело. Да я тебе до утра буду перечислять, что он сделал, и не успею. А ты: «пейзаж»… Эх ты, корреспондент!
— Пощади! Что ты на меня накинулась? — засмеялся он. — Я же не знаю этого Озерова, слышу — сердишься, и подумал: значит, дрянь-человек.
Она задумчиво улыбнулась.
— На него и сердиться-то по-настоящему нельзя. Другой раз разругаемся так, что, кажется, год не помиримся, а через несколько минут встретимся — посмеивается, как будто между нами ничего и не было.
Из-за забора звонко донеслось:
Катя подтянула:
Ее услышали, и песня вмиг оборвалась.
— Катюша-а! Чего ты там? — закричали девушки.
— Сейчас, девчата… С вашим будущим учителем прощаюсь. Как только обдумаешь, позвони, — сказала она Феде и побежала к воротам.
Открывая калитку, оглянулась:
— Жду.
Глава седьмая
В кузове грузовика тесно сидели девушки — все из звена Танечки Камневой. Танечка была в том же желтом платье, в котором видела ее Маруся на берегу Волги. Шелковый шарф ее развевался на ветру, задевая концами лица подруг. Катя села с ней рядом, поджав под себя ноги, и шофер включил мотор.
— А может быть, Танечка, ты зря шум поднимаешь? Увидела одну-две травинки, а они тебе за луг показались…
— Да нет же, Катюша, кустами трава.
