конференц-зале.
— Вы тоже в Каир? — спросил он надтреснутым голосом.
Не отвечая на вопрос, молодой человек жестом предложил Хорну сесть и вдруг мрачно сказал:
— Будет лучше, доктор, если вы вернете Корабль. Пока еще это возможно. Пилоту угрожает опасность.
Эксперимент. 21 июля 1947 года, понедельник
В темно-синем бархате неба над Брянском планировал транспортный самолет довоенной постройки с красными звездами на крыльях. Капитан Карл Литке, один из лучших летчиков расквартированного в Брянске авиаполка люфтваффе, с недоумением вглядывался в очертания советского самолета. Судя по обводам фюзеляжа, это был грузопассажирский «Ли-2», но как-то объяснить его непомерно высокую скорость, сравнимую со скоростью истребителя, было невозможно.
«Ну и наглец! — с восхищением думал Литке о русском пилоте. — И откуда он взялся? Почему так спокойно — днем — летит над оккупированной территорией? И сколько же у него горючего на борту, если он задумал долететь до своих? До Урала далеко… Впрочем, ему осталось жить всего несколько минут!»
Литке положил самолет на крыло и резко потянул на себя штурвал. «Мессершмитт» задрал нос и начал быстро набирать высоту, одновременно нагоняя жертву. Советский самолет, будто не замечая преследователя, не пытался ни изменить курса, ни хотя бы спикировать. Такая азиатская покорность судьбе шокировала Литке. Но, повинуясь законам воздушного боя, Карл догнал «Ли-2», поймал в перекрестье прицела его хвостовое оперение и качнул крыльями вправо-влево. Вот, мол, я, у тебя на хвосте, — защищайся, если можешь. Тем не менее, торчащий из заднего блистера «Ли-2» ствол пулемета по- прежнему тупо смотрел в облака. Стрелка на месте не было.
«Боезапас истрачен. Совсем легкая добыча, — с пренебрежением подумал Литке и вдруг заметил у противника на крыльях, там, где должны были находиться элероны, нелепые, ни на что не годные наросты. — Странный самолет! Летает вопреки всем законам аэродинамики», — пожал плечами капитан и нажал на гашетку.
Скорострельная пушка «Ме-109» обрушила шквал огня на хвост «Ли-2», но снаряды почему-то рвались в воздухе, не долетая до советского самолета. Абсолютно невредимый «Ли-2» продолжал свой путь на восток, ни разу не огрызнувшись в ответ. Ничего не понимающий и крайне раздраженный, Литке поднял «мессершмитт» чуть выше, затем обрушил его в пике и, падая на беззащитный «Ли-2», дал очередь по пилотской кабине. Свалившись на крыло и стремительно отходя в сторону, капитан успел взглянуть на свою жертву и тут же выругался сквозь зубы. Насмешливо качая крыльями, неуязвимый «Ли-2» продолжал двигаться на восток.
Холодок пробежал по спине Литке. Но не зря Карл славился в полку твердостью характера. Снова разогнав истребитель на пикировании, он решил пройти над самой кабиной «заговоренного» транспортника и разглядеть пилота. «Мессершмитт», уже не стреляя, как коршун падал на «Ли-2». Казалось, самолеты вот-вот столкнутся, как вдруг мощный удар потряс корпус истребителя. Лязг отрываемых крыльев, хруст лопающегося металла, визг вырванных «с мясом» заклепок — все звуки слились в единый протяжный рев умирающего чудовища.
За мгновение до смерти Карлу Литке показалось, что его машина врезалась в скалу. Но на самом деле истребитель лишь соприкоснулся с гравиполем, окружавшем спускаемый аппарат, замаскированный под «Ли-2». Литке ничего не успел понять и теперь, уткнувшись разбитым лицом в плексиглас фонаря пилотской кабины, безразлично смотрел остекленевшими глазами на быстро приближающуюся землю. Он умер раньше, чем осознал свою смерть.
Хроноразведка. 19 сентября 2141 года
— Кто вы такой? И что за странное требование — вернуть Корабль? — раздраженно спросил доктор Хорн, не решаясь сесть рядом с незнакомцем.
— Скорее не требование, а совет. Дружеский.
— Кто вы такой, чтобы давать мне советы?
— Спокойнее, док! Где ваше самообладание?
— Вы не ответили на вопрос.
— Сядьте, прошу вас. Безусловно, я назову себя, но мое имя ровно ничего обо мне вам не скажет… Майкл Лозовски, если хотите.
— Очень рад, — сердито буркнул Хорн. — Надеюсь, вы не террорист?!
— Нет, и даже не психопат, вы же чувствуете это. Я — эксперт правительственной Службы Спасения.
— Это название мне ни о чем не говорит. Службы Спасения чего?
— Службы Спасения во Времени, сокращенно — ССВ.
Хорн смотрел на собеседника, не мигая.
— Что это за мифическая служба? Хроноразведка — единственная в мире организация, занимающаяся проблемой перемещения во Времени.
— Единственная в мире… но не во Времени.
— Позвольте, вы намекаете…
— Я внимательно слушал ваши ответы журналистам. Жаль, что вы не верите в контакты с потомками.
— А вы, стало быть, мой далекий потомок…
— Да. Причем по прямой. Вы — мой прапрапрадед по материнской линии. Моя мать — урожденная Джулия Хорн.
— В самом деле? — заинтересовался доктор. — Надеюсь, вы не будете голословны? У вас есть, чем подкрепить ваши слова?
— Разумеется. Взгляните на это фото.
Хорн повертел в руках яркую пластиковую карточку. Со снимка, беззубо улыбаясь, смотрел крепкий на вид старик, лысый, но с аккуратной профессорской бородкой.
— Не узнаете? — спросил Лозовски.
— Как будто нет. Кто это?
— Вы, Макс, собственной персоной.
— Неужели? — брови Хорна поползли вверх. — Сколько же лет я проживу?.. Скажете?
— Только намекну: на этом снимке вам девяносто два.
— Серьезно?! — Хорн повеселел. — Приятно слышать.
— Значит, мы можем перейти к делу? Поговорим о Корабле.
— Не торопите события, Майкл.
— Я не убедил вас?
— Честно говоря, нет. Я не так легковерен, как вам бы хотелось.
— Жаль. Поймите, что мы обладаем бесценным опытом четырех поколений, живших после вас. Мы хотим уберечь вас от ошибок, вам же во благо… К сожалению, ваши исследования преждевременны, они могут быть использованы отнюдь не в научных целях. И я уполномочен вести с вами переговоры не только о прекращении эксперимента и возвращении хронопилота, но и о полном свертывании программы Хроноразведки.
— Даже если бы вы убедили меня, то я не стал бы торопиться свертывать исследования. У нас широкомасштабная программа, в эксперименте участвует множество людей. Примите во внимание колоссальные затраты. Кроме того, Хроноразведка — мое детище, дело всей жизни. Это не громкие слова. Я вложил в это дело все — и разум, и душу. А вы так просто хотите, чтобы я от всего отказался. К тому же я
