та ночь была овеяна, покой, отрешенность от всего мира, который безмятежно спал, — разве можно забыть такое?
Калеб помнил аромат мыла, исходящий от ее девственной кожи, который стойко держался даже тогда, когда все кругом пропиталось запахом страсти. Калебу достаточно было закрыть глаза, чтобы возродить вкус той ночи на своих губах. Только он давно этого не делал, чтобы не травить душу.
Калеб мог бы с полным правом счесть себя неисправимым романтиком, однако он достаточно хорошо знал свой характер.
Это свадьба навеяла сентиментальные мысли. Вспомнилась даже школьная пора, следы мела на одежде, особенный шелест пожелтевших страниц библиотечных книг, запах свежескошенного газона спортивной площадки, последний день занятий перед каникулами. Причуды памяти занесли его в международный терминал мельбурнского аэропорта, туда, где девять лет и четыре месяца назад он попрощался со своей возлюбленной, искренне веря, что она без него не выдержит и вернется, не успеют поблекнуть воспоминания.
Но Ава Хэллибертон сделала свой выбор.
Ава стояла у входа в свадебный шатер и ждала Калеба с доброжелательной, почти покровительственной улыбкой. Теперь она могла позволить себе смотреть так на того, кто в свое время дергал ее за косы. Хотя помнила, с каким благоговением, будучи четырнадцатилетней девчонкой, взирала на лучшего друга Дамиена со странным прозвищем Авокадо, каким по непонятным для нее причинам наградили Калеба в старших классах.
Собственно, тогда Ава и полюбила его. Это чувство не было детским обожанием, тягой к выдуманному и недостижимому. Будучи проницательным и умным подростком, она не идеализировала того, кто и в отрочестве, и в юности, и, как оказалось, в более поздние годы не стремился к вдумчивому взгляду на жизнь. И тогда, и теперь Калеб Гилкрист предпочитал простой путь сложному, бездумное существование тяжелому труду, гарантированные блага рискованным попыткам получить все и сразу.
Ава и теперь, много лет спустя, любила Калеба и за те бесспорные дарования, которыми его наделила природа, и за мальчишескую кичливость, нисколько не убавившуюся за время разлуки, и даже за его уверенность в собственной исключительности, над чем она прежде не гнушалась подтрунивать. Однако ныне его неудовлетворенная гордыня вызывала у нее главным образом сочувственное отношение.
Ава знала, что встретит Калеба, она готовилась к этому и рассчитывала увидеть умудренного жизнью мужчину, не принимая во внимания историйки о нем, услышанные от брата. А на поверку оказалось, что Калеб ни капельки не изменился. Ее откровенно задела его инфантильность. Для многообещающего юноши, которым он когда-то был, Калеб не только не продвинулся в своем развитии, но значительно сдал. Только циничный оттенок всех его рассуждений свидетельствовал о том, что время оставило и в его душе свой неизгладимый след.
По-женски ей было жалко Калеба. В самые первые мгновения встречи она испытала желание окружить его своей заботой. Но, как уже много раз бывало, Ава отчетливо поняла, что он не ее мужчина, что увлечение им ни к чему путному не приведет. Не таким должен быть ее избранник.
Дамиен и Челси не разжимали объятий, они неутомимо целовались, ворковали, ласкались, не в силах дотерпеть до уединения в супружеской опочивальне. Родители Дамиена и Авы, проникнувшись этой атмосферой чувственной нежности, тоже не отходили друг от друга ни на шаг, словно и не было затяжного периода взаимного отчуждения.
Постепенно павильоны стали пустеть, гости расходились по домам.
Калеб обнимал Аву за талию, устало ведя ее в танце под томные звуки завораживающе медленной музыки. Он словно нашел пропажу и теперь боялся ее отпустить, рискуя утратить вновь.
Для него это была дань ностальгии. Он и не думал, что из этой встречи может что-то получиться. Слишком разными они стали. Поэтому, когда Ава собралась уходить, он тоскливо проводил ее взглядом, снова удивившись тому, что девушка не пошла в родительский дом, как сделала бы это много лет назад. Она направилась в отель, где проведет несколько дней, а затем опять уедет — в Бостон ли, в Гарвард ли, на Манхэттен ли... Для Калеба все это было слишком далеко и чуждо.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На газоне остались только молодые люди. Дамиен с Челси и ее сестра Кенси со своим супругом Грегом. Пары ворковали на одном им понятном языке.
Калеб чувствовал себя лишним, но прощаться не торопился. А тут еще Дамиен начал болтать с ним. Счастливый жених не слишком заботился о чувствах лучшего друга.
— Приятель, никак ты своим кислым видом решил немного отравить наш медовый месяц? — заметил он, потрепав Калеба по плечу.
— Мне уйти? — прямо спросил тот.
— Так ты уже виделся с моей сестренкой, говорил с ней?.. Скажи-ка, каковы твои впечатления? — с гордым видом спросил новобрачный.
— Да, я виделся с ней, говорил с ней... Это очень великодушно с ее стороны, что она соизволила приехать на свадьбу и всех осчастливить!
— Ты что несешь, парень? — удивился Дамиен. — Не хочешь говорить об этом? Я не настаиваю.
— Конечно, я сужу однобоко. Быть может, нет ничего зазорного в том, что она не считала нужным появляться дома целых десять лет. Понятно, чудо-ребенок. С нее и спрос другой.
— Все верно. С нее другой спрос, — подтвердил Дамиен. — Она же не прохлаждалась все это время в свое удовольствие, а делом занималась. И мы ее поддерживаем от начала и до конца. Да и виделись мы всей семьей совсем недавно. А тебя, вероятно, злит, что она не стремилась все эти годы встретиться с тобой. Вот что я скажу, приятель, без обиняков: тебе было известно все это время, где искать Аву. Но ты ведь привык, что девушки бегают за тобой, а тебе остается лишь сливки снимать.
— Да-да, я бездельник, я обормот, — лениво пробормотал Калеб.
— Именно, — кивнул его друг. — Каждому свое. Ава выбрала свой путь. Она из другого теста, и мы ею гордимся. А если тебя что-то не устраивает, держи свое мнение при себе.
— Высказываешься предельно ясно, — процедил Калеб.
— Я рад, что ты понял, — сощурившись, проговорил Дамиен. — Прошу также воздерживаться от высказываний по поводу перспектив моего брака с Челси. Я с сочувствием отношусь к атмосфере, которая царит в твоей семье, да и мои родители демонстрируют не самый безоблачный пример супружеских отношений. Но нам с женой хватит ума и достоинства не следовать ни одному из этих рецептов.
— Спасибо, что не упускаешь повода поддеть меня напоминанием еще и о моих предках.
— Всегда пожалуйста. Насколько мне известно, ты и сам не отказываешь себе в удовольствии помыть косточки Мерву и Мэрион, — ядовито заметил Дамиен. — Моим родителям по крайней мере хватило сердца и уважения друг к другу, чтобы забыть все старые склоки. Они оказались не безнадежными эгоистами, для которых общественное мнение дороже добрых семейных отношений.
— Сменим тему, если не возражаешь, — болезненно поморщился Калеб.
— Прости, я не хотел тебя обидеть. Но, считаю, следовало внести полную ясность. Мы с Челси отправляемся в свадебное путешествие. Обещай, что не будешь хандрить.
— Что это ты вдруг начал обо мне заботиться? — иронично спросил Калеб.
— Не хочу, чтобы ты в таком настроении натворил бед. Уверен, что ты обязательно изобретешь повод для встречи с Авой. Так вот, приятель, огромная просьба: не пытайся сбить ее с того пути, которым она идет. Для тебя это так, развлечение, а для нее дело жизни. Знаю, что между вами есть что-то недосказанное. И я предпочел бы, чтобы оно таковым и оставалось, — сурово проговорил Дамиен.
— Это что-то новенькое, — присвистнул Калеб.
— Я не шучу, — еще суровее добавил новобрачный. — И отправляйся-ка ты, друг, домой. Поздно уже.
Калеб открыл дверь заднего входа и пересек холл дома Хэллибертонов. Его буквально тянуло в эти
