следам, а у нас в конце концов сложилась такая ситуация, что все деньги просто вылетали в трубу. Организацию лишили возможности действовать эффективно, и все потому, что нас не ценят и не дают денег.
— Совершенно с тобой согласен, — отозвался Герейнт с ехидцей. — Более того, думаешь, я все это серьезно? Просто хотел проверить, профессионал ты или нет. Считай, что сдала экзамен на «отлично». Я восхищен, инспектор. Вот если бы в полиции все были такими, как ты. А теперь послушай, что я тебе скажу. Мне надо, чтобы ты обратила внимание на Вернона. Будешь докладывать обо всех его действиях.
Линн, сохраняя внешнее спокойствие, поставила чашку на блюдце.
— Понятно. Ты хочешь, чтобы я следила за собственным начальником.
— Ну, не так резко, — фыркнул Герейнт. — Просто мне необходимо, чтобы ты — а наблюдательности тебе не занимать — вела учет всех его действий.
— А, собственно, зачем?
— Как я уже сказал, кое-кто им интересуется. Кое-кто имеет на него зуб. Так что мы с тобой устроим ему что-то вроде заслона. Я не прошу тебя ничего записывать. Достаточно, чтобы ты звонила мне, скажем, раз в неделю или раз в день, если случится что-то важное. Тут недавно произошло два малоприятных убийства. И я хотел бы знать, как Вернон занимается их расследованием. Вот и все.
— Боюсь, что ничем не смогу помочь, — ответила Линн, ощутив, как подрагивает ее голос.
— Никто не узнает, даю слово, — продолжал гнуть свое Герейнт. — И если вдруг в новом году тебе захочется подать на повышение, будь уверена, я помогу тебе.
— Неужели? А с чего ты решил, что я собираюсь это сделать? — огрызнулась Линн. — Мне и на моем месте неплохо. И вообще у меня нет никакого желания вновь напяливать на себя форму.
— А кто сказал, что тебе придется ее напяливать? Для исключительных офицеров мы всегда готовы сделать исключение.
Линн встала со стула.
— Прошу прощения, сэр, я вынуждена просить вас покинуть мой дом.
Герейнт поднялся, но не для того чтобы уйти. Вместо этого он крепко схватил ее за руки и настойчиво продолжал:
— Извини, я не хотел тебя обидеть. Или унизить. Или усомниться в твоих способностях. Таких замечательных людей, как ты, редко встретишь на нашей работе. Я, наверное, совершил глупость. А теперь сядь и выслушай меня.
Линн молча подчинилась.
— Как я уже сказал, — продолжал Герейнт, — ходят всякие слухи. И, наверное, не без причины. Конечно, Вернон с блеском раскрыл несколько дел. Но почему он тогда не поймал Душегуба? В Стрэдинге преступник изрезал женщину на куски, когда вы с Верноном находились буквально в нескольких сотнях метров от того места. И где тогда, скажите на милость, была его хваленая интуиция?
Линн лишь пожала плечами.
— Такое уж точно не в его пользу, — начал было Герейнт, но, увидев лицо Линн, осекся. Вместо понимания на нем читалось возмущение. — Значит, ты отказываешься?
— Вернон мой коллега. Можно сказать, друг. Как мне казалось, не только мой, но и твой.
Герейнта это слегка задело.
— Разумеется, друг. Что бы ты там ни думала. Я этого пакостника люблю больше, чем самого себя.
— Тогда, скажи на милость, что ты против него замышляешь? — вздохнула Линн.
Герейнт отвернулся, словно пытаясь сочинить краткий и правдивый ответ.
— Я пытаюсь спасти его от него самого, Линн. Клянусь.
От этих слов Линн стало как-то не по себе. Она даже поежилась. За свою бытность офицером полиции она успела встретить немало лжецов. Герейнт же говорил правду. Он допил содержимое стакана, слегка передернувшись, а затем несколько секунд не мог решить, куда его поставить — на стол или на поднос. В конце концов он выбрал поднос, после чего поднялся и надел пальто. В кармане звякнули ключи.
— Тебе доводилось видеть Вернона не на работе? — поинтересовался Герейнт.
— Нет, не считая праздников. А тебе?
— Несколько раз. Последнее время мы оба стали ужасными домоседами. Как ни крути, а годы берут свое.
В прихожей Герейнт перед зеркалом поправил шарф. Линн тем временем открыла дверь. Герейнт протянул руку как для рукопожатия, но, как оказалось, положил ей в ладонь визитку.
— Мой домашний телефон. Звони в любое время, если передумаешь. — В его голосе звучала настоятельная просьба. — А ему ни слова. Договорились?
— Ясное дело.
— Обещай.
Линн глубоко вздохнула:
— Обещаю.
— Ну а теперь пока. Я пошел.
С этими словами Герейнт шагнул на мороз и направился к воротам. Не оглядываясь, он поднял руку, и откуда-то из темноты материализовался черный «даймлер». Линн неожиданно заметила на тумбочке в прихожей чужие перчатки. Схватив их, она бросилась на улицу. Увы, хлопнула автомобильная дверь, и «даймлер» тронулся с места. Единственное, что заметила Линн, — Герейнта на заднем сиденье. Выбежав на тротуар, Линн замахала руками, однако машина уже набирала скорость. Еще мгновение, и «даймлер» скрылся за углом.
Вернувшись в дом, Линн приняла ванну, переоделась и попробовала изобразить из себя образцовую мать. Увы, диснеевский мультфильм, который она смотрела с детьми, показался жуткой тягомотиной, а песни, которые пели герои, просто действовали на нервы. Визит начальника оставил в глубине души какой- то неприятный осадок, и Линн была не в состоянии переключиться на что-нибудь другое. Короче говоря, Рождество из праздника превратилось в самый заурядный вечер, хотя и в кругу семьи.
Когда дети уже спали, Йен принес бутылку коньяка и пару стаканов. Выключив телевизор, он поровну налил в каждый золотистой жидкости и подвинул к ней один из них. Нежно поцеловав жену в щеку, Йен произнес:
— Как ты думаешь, не слишком это по-дурацки, если я поздравлю тебя с Рождеством?
— По-дурацки? А что в этом такого?
— Да я же вижу, что ты чем-то ужасно расстроена. И вообще завтра на работу, которая у тебя уже в печенках сидит, а тут я со своими поздравлениями. Согласись, это глупо. Глупее не придумаешь.
Зная слабую сторону мужа — того гляди еще заподозрит, что у нее роман, а ему такое всякий раз приходит в голову, когда ее валит с ног усталость и она не в силах отпускать ему комплименты — мол, какой ты у меня бесценный, — Линн решила, что лучше не стоит скрывать правду. И рассказала о странной просьбе Герейнта.
Она редко обсуждала с мужем служебные дела. Он слушал внимательно, опасаясь перебивать — вдруг она передумает и снова умолкнет. Потом поинтересовался:
— И что ты намерена делать?
— Я уже сказала. Ничего. Вернон мне не только сослуживец, но и друг. И я не собираюсь стучать на него.
— Но, согласись, ведь если хорошенько призадуматься, все это как-то странно.
— Что именно?
— То, что твоему боссу постоянно везет. В его карьере счастливых совпадений больше, чем в романе Томаса Гарди. Возьми того же Банфорда.
— Кого?
— Ну, этого вашего Болтонского Душителя.
— А, Бомфорда. А в чем, собственно, дело?
— Ну разве, например, ты не ехала мимо какой-то там школы?
— Церкви, ты хочешь сказать.
Алкоголь согревал и расслаблял, и Линн впервые поведала мужу, как им с Верноном удалось поймать
