часовни внутрь слетелись другие духи и взяли его в кольцо. У некоторых из них были лица, у некоторых — просто какие-то пятна. Принс убедил их, что они мертвецы, и поэтому, даже будучи духами, они продолжали разлагаться, поскольку знали, что это единственное, что дозволено мертвым.
Они были страшны, омерзительны и жалки одновременно. Лаверн не мог оторвать от них глаз. Духи все как один двинулись в его сторону. Наконец осознав, что ему грозит, Лаверн кометой взмыл к потолку часовни. Почти мгновенно духи устремились за ним.
Снаружи его поджидала еще целая сотня, стаей кружившая во тьме над Норт-Эбби. Увидев Лаверна, духи раскаркались, словно омерзительные стервятники, и на головокружительной скорости бросились на него. Лаверну запомнился лишь свист ветра в ушах, пока он несся в кромешной тьме, и адский клекот преследователей за спиной. Спустя несколько секунд он вернулся назад, в свое тело. Покрывшись холодной испариной и тяжело дыша, Лаверн присел на кровати.
Преследователи были не видны ему, но он ощущал их присутствие в комнате. Воздух в комнате стал словно ледяным, а в следующее мгновение ее наполнил оглушительный треск и грохот, будто все вокруг рушилось в тартарары. Донна проснулась и инстинктивно схватила его за руку.
Лаверн спешно включил лампу на прикроватном столике; в ту же секунду зеркало над туалетным столиком взорвалось сотнями брызг и, покачнувшись, словно малыш, делающий первые шаги, свалилось на пол. Вместе с осколками внутрь ворвался шар голубого огня, слепивший глаза сильнее, чем вспышка магния. Несколько раз пометавшись по спальне из угла в угол, он вылетел на лестничную площадку и там исчез.
Наступила тишина.
— Только не надо за старое, — простонала Донна. — Ради Бога, Вернон, что ты там натворил?
— Ничего, — произнес он голосом, полным раскаяния.
— Не ври. Я же знаю, что ты опять темнишь. Меня не обманешь.
Не в силах отмести обвинение, Вернон произнес:
— Давай я лучше сделаю нам чаю.
Донна вздохнула и откинула одеяло.
— Нет, чаем займусь я, а ты, будь так добр, возьми на себя уборку.
Она попыталась встать с кровати, но как-то нелепо осела на пол. Лаверн рассмеялся и нагнулся, чтобы помочь ей встать.
— Ах ты, растяпа, — произнес он, беря ее за руку.
Донна тоже было рассмеялась, однако в следующее мгновение осеклась и испуганно посмотрела на мужа.
— Вернон, я не чувствую ног.
Лаверн не терял времени. Он оделся, сложил вещи жены и повез ее в Йоркскую Королевскую больницу в отделение травматологии. Два часа ей пришлось пролежать на каталке в коридоре — в отделении не хватало персонала, а все койки в палатах были заняты. Лаверн сидел рядом с Донной, держа ее за руку и отпуская грубоватые шутки в адрес медсестер или врачей, когда тем случалось проходить мимо.
Когда они только приехали в больницу, Вернон захотел поговорить с доктором Грегг, однако, как оказалось, та заступит на дежурство только часов через пять. В конце концов Донну осмотрел приятный молодой человек. Его вердикт был прост и банален: Донна парализована от талии и ниже.
Пока они ждали, освободилось место в двенадцатой палате — той самой, где умер Дерек Тайрмен. Лаверн знал, что, когда койка освобождается в четыре тридцать утра, это может означать лишь одно.
Наконец оказавшись на больничной койке, Донна пожала Лаверну руку и попросила его не хамить персоналу. Все будет в порядке, заверила она его.
— Я в хороших руках, — сказала она.
Лаверн кивнул, хотя у него были все основания сомневаться в этом.
Сидя в гостиной у себя дома, Лаверн благодарил Бога, что не стал рассказывать Донне про отходную молитву. Если ей суждено умереть, то пусть это произойдет тихо, без мучений, без гложущего страха. Зачем ей знать, что какие-то там призраки медленно высасывают из нее жизнь. Лаверн попытался представить себе жизнь без Донны, и ему сразу стало не по себе.
На Новый год Принс поклялся нанести ему удар в самое сердце. И вот теперь он, кажется, готов исполнить угрозу. Американец оказался прав: Лаверн не способен убивать, он всего лишь заурядный полицейский, которому только мешают в работе такие старомодные понятия, как благородство и справедливость. Он — пережиток былых времен, в то время как Принс с его презрением ко всему человеческому и человечному — порождение своего времени.
Лаверн был обречен на поражение. И пока он знал одно: лишь один-единственный человек во всем свете способен ему помочь.
Бабулю Мэй терзали опасения. Ночью ей привиделось, будто Лаверн убит — заколот насмерть в темном соборе. Мэй проснулась, чувствуя себя совершенно несчастной и подавленной. Она даже заговорила вслух, умоляя Бога помочь ей… Увы, Бог остался глух к ее мольбам. Прошло часа два, но Бог все тянул с ответом. Такого не случалось с тех самых пор, когда она только стала жрицей хуны. Умиротворяющий, приятный голос, который вел, питал и поддерживал ее все эти двадцать шесть лет, почему-то умолк.
Мэй погрузилась в такое отчаяние, что сидела в темноте, у окна верхней гостиной, не в состоянии сомкнуть глаз. Она смотрела на море, однако не видела ни мерцающих огоньков рыбацких лодок на горизонте, ни первых проблесков занимающегося дня над холодным заливом. Мысленным взором она представляла себе гнетущую перспективу — прожить остаток дней в полном одиночестве, без единственного друга и спутника, сопровождавшего ее все эти годы.
Настойчивый, повторяющийся звук, долетавший непонятно откуда, вернул ее к действительности. Мэй не сразу поняла, что это звонит телефон. Она перевела взгляд на часы на соседней полке. Еще совсем утро, 6.45. Ну кто еще может потревожить в такую рань, кроме Лаверна. Со вздохом Мэй поднялась со стула и направилась вниз.
Подойдя к двери в гостиную, Мэй выглянула на крутую узкую лестницу и увидела, что в доме она не одна. На ступеньках стоял старик. Он был одет в длинное выцветшее одеяние и в одной руке сжимал кинжал. Его изможденное проницательное лицо обрамляли седые кудри. В налитых кровью, широко распахнутых глазах читалась черная злоба, но тонкий, красиво очерченный рот кривился в улыбке.
Мэй вскрикнула и попятилась. И в то же мгновение привидение начало подниматься по лестнице, угрожая ей кинжалом и на ходу выкрикивая какие-то проклятия на древнеанглийском. Мэй бросилась к окнам и принялась их распахивать.
Внизу, на мостках, уже стояли любители ранних прогулок, и Мэй в отчаянии стала звать на помощь. Но они даже не шелохнулись, глядя на море, и не повернули головы.
Вверху по небу к берегу неслась мрачная черная туча, увлекая за собой барашки волн. Когда туча приблизилась, Мэй увидела, что она состоит из сотен летящих человеческих фигур: это были мертвые души в истлевших лохмотьях. В мертвой тишине духи кружили над ее домом, заслоняя собой голубизну неба.
Мэй обернулась и увидела рядом с собой призрак Томаса Норта. Он занес руку с кинжалом, и в последний раз Мэй взмолилась Богу, чтобы тот защитил ее. Но Бог не внял, и Мэй была мертва еще до того, как кинжал пронзил ей сердце.
На другом конце Англии, сидя у себя в деревенском доме, Вернон Лаверн молча признал поражение и положил трубку. Наверно, Мэй уехала куда-нибудь проведать родственников. С какой стати она должна сидеть дома и дожидаться звонка от сыщика-неудачника.
Вернон начал подниматься по лестнице, надеясь поспать еще часок-другой. Лицо у него было помятым, под стать одежде. Когда он дошел до спальни, зазвонил телефон. Лаверн снова бросился вниз в надежде услышать на том конце провода Мэй. Вместо этого его приветствовал мужской голос, владельца которого ©н определил не сразу.
— Как там твоя жена, Лаверн?
Пауза. Говорил Принс. Во рту у Лаверна пересохло.
