лучше будет три часа злиться и обзывать распоследними словами неживых людей, чем расстанется со ста двадцатью долларами. Как-никак, эксперт!.. Де-факто.
— Лоис, — бурчит он, продолжая атаковать болт, — повторяю еще раз: мне… не… нужна… помощь.
В это время гайковерт выскальзывает, отец с размаху бьется обо что-то твердое, затем выбирается из-под раковины, зажав правую руку, и отпускает такие смачные ругательства, что я бы покраснел, будь во мне кровь. Он бросается прочь из кухни, не забыв обогнуть меня за версту и задержать дыхание. В глаза мне он не смотрит.
— Отец не в духе, — объясняет мама. Таймер отключается, и она идет к духовке. — Не обращай на него внимания.
Отец не в духе с того самого дня, как я вернулся домой.
Мама достает противень с коричными булочками и толстым слоем намазывает на них сахарную глазурь.
Мне много чего хотелось бы делать из прежней жизни: ходить в кино с Рейчел; смотреть, как Энни играет в футбол; сидеть на берегу у костра и не бояться, что у кого-нибудь возникнет желание толкнуть меня в огонь. А иногда я скучаю по еде.
Вот один из главных недостатков существования в теле зомби (конечно, не считая отсутствия гражданских прав, разлагающейся плоти и визжащих при твоем появлении детей) — еда почти не имеет вкуса. Все кажется неприправленным, водянистым. Пью вино — и то не могу оценить. И никогда не напиваюсь допьяна. Для этого нужна рабочая кровеносная система. Так что ем я в основном по привычке или от скуки, практически не получая удовольствия.
И вот теперь меня одолевает ностальгия. Словно тридцать лет назад, я сижу за столом и болтаю ногами. Передо мной дымящаяся чашка горячего шоколада, а я жду, пока мама намажет глазурью коричные булочки.
Мне хочется сказать матери, что люблю ее, но я не могу. Хочу обнять, но не обнимаю — еще чего доброго испугается. Или выльет на меня второй флакон «Глейда».
Иногда я чувствую себя виноватым перед родителями за то, что им пришлось пережить. Но ведь злого умысла у меня не было. Знаю, они много для меня сделали, многим пожертвовали. Меня вполне могли оставить в приюте для животных. К счастью, родители не перестают быть родителями, даже если их сын воскресает из мертвых.
— Кушай, сынок. — Мама передает мне тарелку с булочкой, только что обмазанной глазурью.
Я улыбаюсь и сажусь за стол.
— Ой, Энди, может, поешь у себя? К нам сейчас придут гости.
Глава 5
Два раза в месяц я посещаю психотерапевта по имени Тед. Он бывший коллега Хелен и наблюдает меня исключительно из уважения к ней. Что не мешает ему драть плату по двойному тарифу.
Я хожу к Теду уже шесть недель. Кое-кто из наших у него бывал пару-тройку раз, но регулярно он работает только со мной. Наоми, посетив единственный сеанс, сказала, что полегчало ей не больше, чем после шоу Опры[2]. Том сходил три раза, потом дважды отменял встречи из-за разборок в Чемпионской серии лиги между «Джайентс» и «Кабс». Карл и Джерри заявили, что в терапии не нуждаются. А Рита еще не готова разговаривать с кем-то, кто не входит в нашу группу.
По-моему, толку от Тедовой помощи с гулькин нос, зато теперь у меня есть повод пару вечеров в месяц, по средам, выбираться из своего логова. А именно в среду по телевизору и не хватает хороших программ.
— Как вы себя чувствуете, Эндрю?
Каждый сеанс обязательно начинается с этого вопроса. С неизменной дежурной улыбкой на лице Тед словно ждет, что его вот-вот сфотографируют, и нужно выглядеть довольным.
Теду далеко за пятьдесят, но больше тридцати ему не дашь. За последние пять лет он сделал подтяжку лица, шеи, убрал второй подбородок и брюшко. Пять дней в неделю он пыхтит в спортзале, одевается исключительно в «Гэп» и «Эдди Бауэр», а седину густой шевелюры — собственной, не пересаженной! — закрашивает темнокаштановым тоном. В левом ухе он носит золотую серьгу — подарок к полтиннику себе любимому.
Все это я узнал от него за предыдущие пять сеансов. Похоже, Тед меня совершенно не стесняется. А может, просто считает, что хоть кому-то из нас двоих надо поддерживать разговор.
С плакатной улыбкой на лице он ждет ответа на свой вопрос. На маркерной доске царапаю: «
— Это сарказм, я правильно понимаю?
Закрепленный в углу автоматический освежитель воздуха шипит, и по комнате разносится аромат сирени. В первый мой визит освежителя не было.
— Тогда почему бы вам не признаться, как вы на самом деле себя чувствуете?
Я смотрю на Теда через плечо. Он натянуто, не разжимая губ, улыбается.
Как я на самом деле себя чувствую? Я бешу родителей, от меня отвернулись друзья, все общество настроено против… С их точки зрения, я больше не человек. Как, по-вашему, мне себя чувствовать?
Но сказать такое Теду нельзя. Не поймет. А если и поймет, ему нет до этого дела.
Я вытираю доску и пишу:
— Хорошо, — кивает Тед. — Еще?
— Так. Это все?
Немного подумав, я все стираю и быстро пишу:
Жду ответа, а в ответ — тишина.
Тед не ушел — я вижу его через плечо. И не заснул — глаза у него открыты. И уж точно не умер — я слышу его дыхание.
Передо мной на стене висят Тедовы дипломы, свидетельства и грамоты. На электронном табло красным высвечены часы, минуты, секунды. Наблюдаю, как в тишине тянется время.
…тринадцать… четырнадцать… пятнадцать…
Такое случается каждый сеанс. Тед в полном недоумении, он понятия не имеет, чем мне помочь, а я просто сижу и смотрю, как одна за другой уходят секунды. Будто считаю, сколько осталось до Нового года, только не в обратном порядке. И предел не наступает никогда.
…двадцать пять… двадцать шесть… двадцать семь…
— Вы устали в физическом, эмоциональном или духовном плане?
Глава 6
Мы с Ритой, Хелен и Джерри идем с очередного собрания. С нами новый член группы, сорокапятилетний серфингист по имени Уолтер: пьяный, он ударился головой о доску и утонул. Тело не нашли, а двумя днями позже Уолтер в костюме для серфинга вышел из волны на пляже Санта-Крус с
