На второй день их заточения Ли с Амелией находились на кухне, где занимались приготовлением молочных тянучек. Стюарт уже вернулся после раздачи корма скоту, совершенно замерзший. Переодевшись, он уселся в гостиной у телевизора, с нетерпением ожидая угощения.
– Ли, если ты освоишь эти тянучки. Чад будет любить тебя вечно. Этот мальчик может съесть целый фунт за один присест, – говорила Амелия, запуская кусочек еще горячей массы в чашку с холодной водой. – Теперь смотри, в этом вся хитрость. Ты должна убедиться, что масса достаточно густая…
– Ли, Амелия, идите быстрей сюда, – позвал Стюарт из гостиной. Его тревога передалась им, и тянучки сейчас же были забыты. Первой мыслью Ли было, что что-то случилось с Сарой, но с одного взгляда она убедилась, что девочка спокойно спит.
– Стю… – начала было Амелия.
– Ш-ш-ш. Слушайте, – сказал Стюарт, показывая на экран.
На фоне карты Венесуэлы ведущий информационной программы рассказывал о развитии событий на пожаре, ликвидация которого продолжалась вот уже больше недели.
– «Специалисты фирмы „Фламеко“ тщетно пытаются справиться с огнем. Сегодня серьезность положения усугубилась взрывом еще одного нефтехранилища, в котором находились многие тысячи баррелей нефти-сырца. Взорвавшийся резервуар расположен в окружении других емкостей, что делает ситуацию еще более критической. Из соображений безопасности корреспонденты не допускаются к очагу ближе, чем на две мили, поэтому пока мы располагаем лишь скудными подробностями.
Имеются данные о том, что несколько человек получили ранения в результате этого взрыва, однако имена пострадавших и характер повреждений пока не уточнены. По мере поступления новых подробностей мы будем держать вас в курсе событий. А сейчас продолжаем передачу».
Пультом дистанционного управления Стюарт выключил звук. Ли словно завороженная смотрела, как какая-то женщина, выигравшая холодильник, запрыгала и закричала от радости и кинулась на шею ведущему бессмысленной телеигры, чуть ли не удавив его шнуром от микрофона. Ли казалось неприличным радоваться новому холодильнику, в то время когда люди там, на пожаре, получали ожоги, ранения… гибли.
Диллоны проявили должный такт и не досаждали ей банальностями. Ли понимала, что они тоже волнуются. И они не собирались утешать ее.
День тянулся и тянулся. Никто не был голоден, но они старались не нарушать обычный распорядок и пообедали тушеной говядиной, которую Амелия приготовила с самого утра.
Когда около шести зазвонил телефон, они замерли, напрасно ища в глазах друг друга поддержки. Опершись на костыль, Стюарт поднялся и пошел к телефону.
Говорил он тихо и спокойно, но Амелия и Ли догадались, что речь идет о Чаде. Когда Стюарт закончил говорить и вернулся в гостиную, их худшие опасения оправдались.
– Он ранен. Их сейчас везут самолетом в Хьюстон. Наверное, уже почти привезли.
Ли зажмурилась. Она судорожно сжала руки перед собой.
– Как… как…
– Я не понял, что с ним конкретно произошло и насколько серьезно дело. Звонил человек из правительства Венесуэлы. Он говорит по-английски, как я по-испански. Не знаю. Можно, наверное, позвонить во «Фламеко», но боюсь, что они пока знают не больше нашего. Все, что нам остается делать…
– Я еду, – сказала Ли и решительно направилась к лестнице, чтобы подняться к себе и быстро переодеться.
– Ли, – Амелия протянула к ней руку, – ты не можешь никуда ехать. Сначала надо узнать, что тебя там ждет. Я не пущу тебя в Хьюстон одну. К тому же погода… – Тут и так было все ясно, за окном высились сугробы, а голые ветви деревьев были покрыты коркой льда. – Дороги и аэропорты закрыты.
– Я еду, – сказала Ли упрямо. – У Чада есть самолет. У него есть пилот. Если я приставлю ему к виску пистолет, он довезет меня до Хьюстона. У вас ведь есть грузовик с четырехколесным приводом, – обратилась она к Стюарту. – На нем можно доехать до аэропорта. Я еду. – Она посмотрела на них с железной решимостью во взоре. Затем лицо ее приняло жалостное выражение. – Пожалуйста, помогите мне.
Она увидела огни посадочной полосы совсем близко, и они приземлились на поле для посадки частных самолетов в Хьюстоне. Полет был ужасным. Маленький самолет мотало во все стороны, пока они не вышли из зоны снежной бури. У пилота Ли не нашла никакого сочувствия, он всю дорогу бормотал что-то про упрямых баб, которым бог дал не больше мозгов, чем резиновой утке.
Буря, наделавшая столько бед в Северном Техасе, здесь, на побережье, проявилась лишь холодным дождем. Огни взлетно-посадочной полосы отражались в мокром асфальте. Подруливая к небольшому терминалу, самолет прокатил мимо ангаров для частных самолетов.
Ухватившись за край сиденья. Ли молила бога, чтобы ее ждала машина с водителем, чтобы немедля ехать в клинику, как обещал ей Стюарт. И все равно она могла опоздать, а он… Нет! Он будет жив. Он должен быть жив!
Самолет остановился, и сердитый пилот заглушил моторы. Он засунул в рот измятую сигару, которую погасил по просьбе Ли, и сказал:
– Приехали.
– Спасибо!
Она отстегнула ремень и, нагнувшись, ступила на трап, выброшенный пилотом из двери. Она полетела налегке, с одной только сумкой, куда она второпях напихала самое необходимое. Она еще раз поблагодарила пилота, который протянул ей сумку, а затем, ворча, зашагал к одному из ангаров.
Ли побежала к освещенному зданию аэропорта, стуча каблуками по асфальту. Распахнув стеклянную дверь, она подошла к единственному служащему, которого увидела в безлюдном аэропорту.
– Я миссис Диллон. Меня здесь никто не ждет?
