областях?
Когда они поели, Дейзи поднялась из-за стола и начала собирать посуду. Келл выхватил тарелки у нее из рук.
— Позвольте мне, — сказал он бархатным голосом. — Нельзя, чтобы вода попала вам на руку. — В его голосе непроизвольно зазвучали мягкие нотки, которые он использовал, чтобы привлекать понравившихся ему женщин.
— Вы говорили об охоте на медведей, — заметила Дейзи, убирая приправы и вытирая стол. — Мне кажется, несколько лет назад в библиотеке было чучело медвежьей головы. — Она быстро двигалась по кухне, как будто хотела опередить кого-то.
— Что с ней произошло? — Келл открыл кран, брызнул моющим средством на тарелку и потер ее губкой.
Губы у Дейзи дрогнули в легкой улыбке.
— С медвежьей головой? На самом деле я не видела ее, но Файлин работала здесь много лет, и, по ее словам, голову сняли, потому что в ней завелась парша или что-то такое, что бывает с чучелами. Моль, наверное.
— Если дядя Харви не охотился, то, возможно, это был мой отец. Думаю, что ему было около шестнадцати лет, когда он уехал отсюда, но в этом возрасте уже ходят на охоту. — Келл вытер серебряные столовые приборы с буквой «С» на ручках. — Гмм, — задумчиво произнес он, рассматривая вычурную вилку для салата. — «М» смотрелась бы неплохо, но я думаю, что это больше того, на что я могу надеться.
В душе Дейзи невольно шевельнулось сочувствие. Если Келл хочет найти какую-то связь с местом, человеком или семьей, кто она такая, чтобы мешать ему? Разве плохо узнать о своем происхождении? Правда, нельзя сказать, что сама она жаждет встретиться с женщиной, которая бросила ее тридцать шесть лет назад. С женщиной, которая держала ее почти три года, прежде чем оставить в женском туалете большого магазина, приколов к комбинезончику записку: «Ее зовут Дейзи, и я не могу ее содержать». Вскоре ее удочерили, но из этого тоже не вышло ничего хорошего.
Голос Келла вновь приобрел бархатный тембр, который он уже испытал на ней прежде.
— Как вы себя чувствуете? Рука болит? Нога причиняет вам неудобство?
Она знает, что он замышляет: пытается смягчить ее, чтобы получить разрешение рыскать по дому и найти какую-нибудь вещь, которую он использует как предлог, чтобы остаться здесь и ждать, когда его провозгласят законным наследником. Потом он сразится с Историческим обществом из-за остального имущества. В этом случае, по ее мнению, победитель окажется проигравшим, поскольку время, ураганы и, как она подозревает, термиты уже сделали свое дело — чтобы сохранить ветхий дом от полного разрушения, потребуется целое состояние. Но, слава богу, это не ее забота, борьба пойдет между Келлом, Эгбертом и Историческим обществом.
Дейзи отошла от стола и распрямилась, удержавшись от желания бросить взгляд на свои раны.
— Я чувствую себя прекрасно, — коротко ответила она, — благодарю вас.
Келл бросил на нее скептический взгляд. Чтобы не встречаться с ним глазами, Дейзи смотрела на его руки, и они ей понравились — квадратные ладони, длинные пальцы и аккуратно подстриженные ногти.
— Я не знаю местных правил охоты, но, даже если отец был слишком молод, чтобы получить лицензию, уверен, он никогда не нарушал закона. По природе он был хороший парень.
Как и ты, подумала Дейзи и удивилась такой нелепой мысли.
— Сколько раз в жизни вы мыли посуду?
— Почему вы спрашиваете? На вас не произвела впечатления моя метода? — Он лукаво улыбнулся, и она, как завороженная, не смогла отвести глаз от его губ.
— Метода? Вы так это называете? Брызгаете моющим средством на каждую тарелку, а потом подставляете ее под струю, чтобы ополоснуть?
— Я вам не нравлюсь. Обидно!
— Сомневаюсь, — сухо возразила Дейзи. Беда в том, что он слишком ей нравится.
Они одновременно протянули руку к выключателю. Прикоснувшись к его пальцам, Дейзи резко отдернула руку. Черт, черт, черт! Небрежно положив руку ей на плечо, Келл вывел ее из кухни.
— А как насчет рыбной ловли? Дядя Харви рассказывал что-нибудь? Ведь можно ловить рыбу, сидя на берегу. Здесь много подходящих мест.
Стряхнув его руку, Дейзи сказала:
— Не припоминаю. В основном он говорил о кораблекрушениях. Сожалел, что не может заниматься подводным плаванием. Думаю, у него есть книги по всем отраслям знаний. И со всех нужно стереть пыль, — поспешно добавила она. Если у нее есть хотя бы крупица здравого смысла, она должна немедленно вытолкать его вон и запереть дверь. К черту вежливость и семейный анамнез!
— И вы собираетесь протирать каждую книгу? Да, собирается.
— Мистеру Сноу было бы неприятно, если бы посторонний человек копался в его вещах.
— Вы сказали, что большинство комнат не открывались годами. Почему же он не переехал в дом поменьше? — Келл бросил взгляд на фрамуги. — При таких высоких потолках обогревать, да и обслуживать весь дом, наверное, было довольно трудно.
— Он обладал глубоким чувством ответственности перед своей семьей. Этот дом был построен его дедом.
— Гмм… тогда странно, почему он никогда не пытался разыскать своего брата, если у него было столь глубокое чувство семейной ответственности.
— Если у него на самом деле был брат.
— Должен признаться, что не знаю, пытался ли отец установить с ним связь. Отец мог быть очень… упрямым.
Дейзи не хотелось слушать рассказы Келла о семье, он и без того разволновал ее. Ужин при свечах, тихая музыка — и неожиданно для себя ты начинаешь поверять свои секреты, которые хранишь в тайне даже от двух лучших подруг. Одна интимная встреча ведет к другой, и ты не успеваешь опомниться, как обручаешься с подлым, лживым, трусливым типом, у которого моральных устоев не больше, чем у бездомного кота.
— А это, вероятно, гостиная. — Келл открыл дверь и заглянул в мрачное помещение.
— Перед вами задняя гостиная, — сообщила Дейзи, бессознательно подражая агенту, который семь лет назад показывал ей квартиру. — Всего в доме имеются две гостиные.
Вероятно, ей все-таки придется смириться — он явно не успокоится, пока не осмотрит весь дом. Она включила люстру, пожалев, что забыла заменить перегоревшие лампочки, тени придавали комнате интимную атмосферу, без которой Дейзи предпочла бы обойтись.
Покачивая головой, Келл оглядывал диван, набитый жестким конским волосом, такие же кресла, неудобное на вид кресло-качалку, стол, украшенный резьбой, на запыленной поверхности которого стояло чучело совы, стереопроектор и ваза с сухими цветами, увитыми паутиной.
Несколько минут они бродили по комнатам, и Келл, с умением, приобретенным в процессе общения с обидчивыми, замкнутыми подростками, выуживал у Дейзи сведения о своем дяде.
— Ваш отец никогда не упоминал о том, в каком Харви состоянии?
— В каком состоянии? Он вообще никогда не рассказывал о семье. Или, если и рассказывал, я был слишком молод и глуп, чтобы слушать, а потом было уже поздно.
— Еще несколько лет назад мистер Сноу мог водить машину. С детства и до конца жизни его гордостью и радостью была библиотека, — заметила Дейзи. В библиотеке она кивком указала на ряды полок, занятых, очевидно, детскими книгами. — На прошлое Рождество мы упаковали несколько ящиков и предали их Армии Спасения.
— Наверное, у него были большие расходы на лечение, — тихо проговорил Келл. — Возможно, поэтому мой отец и ушел из дома — чтобы помочь зарабатывать деньги.
Или, что тоже вполне вероятно, Эвандер ревновал больного младшего брата к родителям. Теперь он никогда не узнает, и, наверное, так даже лучше.
— Обычно я читала ему, — продолжала Дейзи. — После инсульта ему было тяжело справляться с газетами, но книги… — Она вздохнула. — Он познакомил меня с некоторыми замечательными авторами, о которых я прежде даже не слышала. У него было чудесное чувство юмора. Я уверена, он бы вам
