на свете. – Объявляю готовность номер один! Стреляем на счет три! Раз! Два!
– Лиза! – неожиданно закричала Варвара и бросила арбалет на землю. – Лизонька, умоляю, прости меня! Я не могу.
– Начинается, – разозлилась Лизавета Степановна. – Испугалась?
– Не в этом дело, Лиза. Просто… Просто я очень сильно люблю твоего отца, и, кроме него, мне никто не нужен, – сказала Варвара.
Лиза от неожиданности нажала на курок – стрела улетела куда-то в ночь, и вдруг раздался дикий крик. Романов резко повернулся и тоже выстрелил, его стрела унеслась в ближайшие кусты. Ветки зашуршали, и из зарослей, громко хлопая крыльями, вылетела птица и просвистела у них над головой. Крик все набирал обороты.
Некоторое время все молча с ужасом таращились в темноту, потом одновременно сорвались с места и побежали на звук.
– Господи, что я наделала! – пошатнулась Елизавета Степановна, зажав рот ладонью.
По детской площадке, громко матюгаясь, прыгала римско-католическая монахиня и пыталась выдернуть стрелу из мягкого места. Вокруг нее носилась маленькая девочка и вопила, как сирена «Скорой помощи».
Начался сильный дождь. Вдали послышался раскат грома. Внезапно вспыхнул яркий белый свет и на мгновение ослепил их. «Кара господня», – с ужасом подумала Лиза и перекрестилась. Доигралась она в свои игры, бога разгневала! Внезапно откуда-то появились люди в черных масках с автоматами.
– ОМОН! Всем лежать! Руки за голову! – заорал кто-то.
Монахиня хлопнулась на землю, стрелой кверху, и продолжала матюгаться лежа. Романов и Варвара последовали ее примеру, легли на траву и положили руки за голову. Девочка продолжала орать во все горло. Один из людей в черной маске подбежал к ней, сгреб в охапку и куда-то потащил. Девочка сопротивлялась и била его кулачками по голове.
– Что происходит? – растерялась Барышева.
– Ложись, дура, пристрелят! – заорал Муська.
Ноги у Лизы подогнулись, и она оказалась на мокрой траве – животу стало мокро. Холодные капли дождя падали на обнаженную спину, шею и руки, затекали под платье.
Над головой слышны были переговоры по рации. «Объект ранен. «Скорую» надо. Жить будет. Стрелой в жопу засандалили. Не шучу».
Чьи-то руки бесцеремонно ощупали ее тело. Рывком поставили на ноги. Лиза заплакала. Варвару и Романова тоже подняли. Монахиню осторожно положили животом на носилки и куда-то понесли.
– Фамилия? – спросил у Лизы один из людей в черной маске.
– Бар-р-рышева, – заикаясь ответила Лиза. – Я не хотела. Я случайно…
– Где пистолет?
– К-к-какой пистолет?
– Георгич, у нас проблема! – окликнул его один из омоновцев.
– Что там у тебя?
– Откинутая в кустах, у главного корпуса. Пушка при ней, дымится еще, она из кустов по объекту стреляла, но, видно, промахнулась, так что оставь девушку в покое.
– Киллерша застрелилась?
– Размечтался, – усмехнулся омоновец. – Робин Гуд какой-то постарался. Стрелой в сонную артерию захреначил, – объяснил он.
Романов издал сдавленный стон, закатил глаза и снова повалился на землю.
– Ты, что ль, у нас Робин Гуд? – Омоновец присел рядом с Муськой.
Романов учащенно задышал и застонал громче.
– Слышь, малец, а я тебя видел по телику. Хорошо поешь, душевно. Как же это так получилось, что ты выстрелил?
Муська открыл глаза.
– Я…
– Так и думал, – похлопал его по плечу омоновец. – Ты увидел, как плохая тетя из кустов целится в кого-то из пистолета с глушаком, испугался и пульнул стрелу в ту сторону, чтобы отвлечь ее и предотвратить преступление. Целился ты в дерево, но было темно, и ты случайно промахнулся.
Романов ошеломленно уставился на бойца, открыл рот…
– Правильно, все, что ты мне только что рассказал, повторишь следователю, он скоро сюда приедет. И будет тебе счастье, – хохотнул боец и поднялся.
– А где монахиня? Можно мне к ней? – спросила Лиза.
– Стрелу хотите помочь вытащить? – заржал омоновец.
– Ничего смешного не вижу, – обиделась Лизавета Степановна.
– Лиз, – приподнялся на локтях Романов, – Лиз, хорошо нашими стрелами судьба распорядилась, да? Ну мы и придурки, – сказал Муська, и у него началась истерика: он катался по траве, держась за живот, и хохотал.
