– Свет, я тебя прошу, убери еду и просто налей мне водки, – попросил Вячеслав, и Светлана уронила батон колбасы на пол.
– Та-ак… – протянула Светлана. – Водки-то я тебе налью, но ты мне расскажешь, что случилось. Неужели ты влюбился, наконец?
– Типун тебе на язык! – рявкнул Симбирцев и покраснел. Светлана спорить не стала, достала из холодильника бутылку «Русского стандарта», два граненых стакана из буфета и села напротив. Вячеслав разлил по стаканам водку: себе – полный, сестре – на донышке. Они молча чокнулись и выпили. – Свет, я, кажется, вляпался в историю. Попал под влияние криминального элемента. Только вдруг она не играет, а правда ни в чем не виновата? Вдруг ее, как и Громова, подставили? Знаешь, как ей плохо! Ее в прямом смысле замучили в больнице, били, издевались, а ведь это я ее туда упрятал. Нет, о ней нельзя сказать, что она чудовище в красивой упаковке, не подходит к ней это определение. А все улики – против нее.
– Короче, я ни хрена не поняла, – вздохнула Светлана, разлила водку по стаканам: себе налила полный, брату – на донышке. Они молча чокнулись и выпили. – У тебя сигареты есть? – спросила Светлана, и Вячеслав понял, что сестренка уже порядком опьянела.
– В портфеле посмотри, там должна целая пачка валяться. В куртке еще глянь, там одна штука вроде была, – лениво сказал Симбирцев и зевнул, ему и самому хотелось курить, но встать со стула уже было сложно.
Светлана тоже зевнула, потерла глаза и вышла нетвердой, пошатывающейся походкой в прихожую. Несколько минут оттуда слышалась какая-то возня, охи, вздохи и прочие причитания человека, который никак не может найти то, что ищет.
– Слава, ну где сигареты-то? – плаксиво пискнула она из прихожей. – Тут у тебя сплошное говно в портфеле понапихано: схемы какие-то, пиктограммы, блин, твою мать!
– Какие еще пиктограммы? – раздраженно сказал Вячеслав и вышел в прихожую. – Ты хотя бы свет включила поярче, что ты тут в полумраке топчешься? – недовольно пробурчал Симбирцев, включил дополнительный свет и… заметил в руках сестры стопку фотографий по нераскрытым делам за последние несколько лет, которые он объединил по характеру ран, нанесенных жертве после смерти. Все жертвы, вернее, части тела с этими ранами были сняты крупным планом.
– Ой, – приглушенно сказала Светлана, когда поняла, что же она держит в руках. Выронила фотографии из рук и сползла по стене на пол, интенсивно хватая ртом воздух.
– Света, ты гений! – завопил во все горло Симбирцев. – Елки-палки, как же я сам не догадался раньше! Все удары наносились не хаотично, а в определенной последовательности. Видишь, здесь и здесь, и здесь, на определенном расстоянии они все расположены! И два новых дела… определенно, я не ошибся, связь существует! – собирая с пола фотографии, вопил Симбирцев.
– Угу, – сказала Светлана, продолжая хватать воздух ртом. – Ты только не ори, а то ребенка разбудишь.
– Что здесь происходит? – протирая очки, спросил муж Светланы, Тимофей, явно привлеченный шумом. – А, Слав, привет, рад тебя видеть. Чего это с ней?
– Да так, на фотки с трупами наткнулась, – равнодушно сказал Вячеслав, продолжая сравнивать снимки. – А что, если это символ какой-нибудь? Только как это можно выяснить? Как систематизировать?
– Систематизировать? – заинтересованно переспросил муж Светланы, уловив в словах Симбирцева ласкающее слух слово. – Что надо систематизировать?
– А вот это, – радостно сообщил Вячеслав, и мужчины удалились в кабинет.
Спустя час каких-то хитрых манипуляций со стороны Светланиного мужа на экране компьютера появился знак в форме трех ромбов, соединенных между собой вершинами.
– А не мог компьютер ошибиться? – недоверчиво спросил Вячеслав.
– Исключено, – тоном, не терпящим возражений, сказал муж Светланы.
– Но это же фирменный знак «Мицубиси»! – воскликнул Вячеслав, и мужчины переглянулись.
– И правда, только на хрена убийце изображать на теле жертвы знак японского авто? Он что, любитель качественных машин? – спросил муж Светланы и почесал затылок.
– Может, это слово как-то с японского переводится? – задумчиво спросил Симбирцев.
– Какие же вы идиоты! – воскликнула Светлана, которая наконец пришла в себя и присоединилась к мужской компании. – Ну неужели вы думаете, что пятнадцать лет назад в Союзе вообще кто-нибудь знал, что есть такая марка автомобиля? Глубже копать надо! Вероятно, это символ, который существовал много веков до того, как фирма «Мицубиси» выбрала его в качестве своего логотипа. У меня в театре одна перечница старая есть, «звезда» уцененная, так у нее на сморщенной от старости ляжке такой же значок стоит. Я с ней в одной гримерке переодевалась, смотрю – а у нее тату! Я ошалела, естественно, ей ведь лет пятьдесят уже, и спрашиваю: «Что это у вас, Элеонора Владиславовна?» А она хихикнула и отвечает, что это напоминание о бурной юности и сильной любви. Что эту отметину ей любовник оставил, а знак этот означает… Что же он означает? Не помню, но из нордической философии что-то…
– Давай в Интернете глянем? – оживился муж Светланы и защелкал клавишей мыши. – Знаете, как эта байда называется? Трисепс!
– Вот только трисепса мне для полного счастья и не хватало, – хмыкнул Вячеслав. – И что все это значит?
– Не юродствуй. На самом деле это старый нордический знак небесной силы. Светка, ты была права! Перевожу дословно: «Воля господа, посланная на землю, властвует над миром и возвращается наверх…»
– Очень плохо, – задумчиво сказал Симбирцев.
– Что в этом плохого? – спросила Светлана.
– А то, что он возомнил себя богом, убил огромное количество женщин и теперь передал свои полномочия молоденькой девочке, чтобы она продолжила его страшную миссию. Кто она для него? И кто он? Прокурор, который вершит свое собственное правосудие? Вот что мне не понравилось тогда в его словах –
