— Если оглядываться на мою жизнь, то не так уж много в ней было этих самых безумств… А жаль, — насмешливо проговорила Джина. — В твоем-то прошлом, насколько я могу судить, безумств было предостаточно.
— Это точно, — согласился Гарри.
— И если бы не проблемы со здоровьем у твоего отца, они бы продолжались и по сию пору, — предположила она.
— Не исключено.
— Поэтому не стоит тебе так уж рьяно радеть за мое благополучие. Нас свели обстоятельства, которых могло и не быть. И ты мне не друг, не доверенное лицо. Ты — сын моего начальника.
— Бывшего начальника, — уточнил Гарри.
— Вот именно, бывшего… И ты отличный, насколько я могла заметить, профессионал, приятный в общении человек, чрезвычайно привлекательный мужчина…
— Очень приятно слышать это из твоих уст, — очень серьезно отозвался он.
— …но нас ровным счетом ничего не связывает, — договорила Джина.
— Я был уверен, что последует какое-нибудь «но», — удрученно произнес Гарри.
— Что делать, так всегда бывает, — пожала плечами она.
— Не всегда. Иногда достаточно сосредоточиться на положительных моментах, чтобы не замечать несущественные заковырки… Ты сказала, что я привлекательный мужчина. Ты основываешь этот вывод на распространенном мнении или же вложила свое собственное отношение? — въедливо поинтересовался Гарри.
— И то и другое, — неопределенно ответила Джина.
— Ты мне прямо ответь, нравлюсь я тебе как мужчина?
— И как мужчина тоже.
— Что это значит? — допытывался он.
— И как мужчина, и как человек, и как коллега… Мне было очень приятно работать с тобой весь этот год, — сказала она.
— Я думал, этап дежурной вежливости в наших отношениях мы уже миновали, — недовольно поморщился он.
— А чего ты от меня хочешь, Гарри? Откровенных признаний? В чем? — прямо спросила его Джина.
— Я не самовлюбленный болван, который жаждет женского обожания, как ты могла обо мне подумать! — раздраженно бросил Гарри.
— Но я никогда этого не говорила. Я отношусь к тебе с искренним уважением.
— Знаешь, Джина, в офисе ты всем всегда казалась холодной и неприступной женщиной. Ты принципиально обходила в разговорах тему личной жизни, никогда не нагружала других своими проблемами и заботами. Мой отец обожает тебя не только за твой высокий профессионализм, но, в первую очередь, за глубокий ум и ровный характер. Сколько я тебя помню, ты никогда не позволяла себе эмоциональных вспышек, даже когда имела на это формальное право. Ты имеешь необыкновенную способность улаживать все конфликты еще на стадии их возникновения. И я знаю людей, которые считают тебя фанатичной труженицей, отказывая тебе во всевозможных женских слабостях. Я бы не рискнул рассказать тебе о своем браке с Анной, если бы не был убежден в обратном. Мне кажется, ты настолько цельный человек, что не нуждаешься в общественном одобрении своего образа жизни. И женская чувственность твоя не подавлена, как считают многие. Она в самом развитии. Но ты отличаешься от прочих женщин, которых я знаю, тем, что тебе нужно много больше, чем им, для того, чтобы открыть себя другому человеку. Я прав?
— Ты наговорил мне столько приятностей, дал столько лестных характеристик, что мне сложно с тобой не согласиться, — рассмеялась Джина. — Меня и впрямь все в офисе считали сухарем? — спросила она.
— Все, кроме отца и меня, — ответил Гарри.
— И какие же у вас были основания думать иначе?
— Чутье, — коротко объявил мужчина.
— А если ты ошибаешься, и я именно тот сухарь, какой меня все видят? — осведомилась она.
— Я не ошибаюсь. Не забывай, я видел тебя в одной футболке на полу подсобки, кормящей щенят, — многозначительно произнес хозяин дома.
— Даже если ты прав, Гарри, я уезжаю в Лондон, где в понедельник утром пойду на новую работу. А нынешнюю свою квартиру я должна освободить к вечеру субботы. Гарри, все уже решено.
— Жилье — это не проблема, Джина. Ты могла бы пожить у родителей или у меня в комнате для гостей, пока не подберешь себе что-то подходящее, — предложил он.
— Гарри, ты словно бы меня и не слышал вовсе! — изумленно воскликнула Джина, всплеснув руками. — К чему все эти уговоры, можешь ты мне сказать?!
— Знаешь, Джина, я ведь не спал всю эту ночь, поэтому слышал, как ты сошла на кухню…
— Мне очень жаль…
— А знаешь почему? — спросил он.
— Ну говори же, я слушаю.
— Ты мне нравишься. И нравишься не как человек или как коллега… Хотя не без этого. Ты необычная женщина. Ты и сама знаешь про себя, что красива. Но я сейчас говорю не об этом. Красавиц много… Но есть в тебе что-то исключительное, завораживающее, что понимаешь далеко не сразу. С одной стороны — ты прямолинейна и решительна. И в то же самое время, как бы чистосердечна ты ни была, никогда не знаешь, что у тебя на уме, что ты скрываешь…
— Ничего я не скрываю, — тотчас возразила ему Джина.
— Неправда. Ты никого не допускаешь в ту область, которая касается твоих сокровенных чувств. А мне бы так хотелось узнать, что творится в твоей душе.
— И поэтому ты не хочешь, чтобы я уезжала в Лондон, где меня ждет престижная и высокооплачиваемая работа, круг университетских друзей, новая интересная жизнь… Ты эгоист, Гарри.
— Да, я эгоист, и поэтому не хочу, чтобы ты уехала прежде, чем я успею узнать тебя ближе, — откровенно признался Гарри, проведя рукой по ее густым рыжим волосам.
Джина вздохнула, насупившись, и недовольно покачала головой.
— Гарри, связь на одну ночь меня не интересует.
— Одной ночи и мне будет мало, — кивнул он.
— А сколько ночей для Гарри Бридона в самый раз? — резко осведомилась она.
— Я никогда не загадываю на далекую перспективу, — легкомысленно отмахнулся он.
— А я предпочитаю заранее побеспокоиться о своем будущем. Поэтому и считаю нужным ехать в Лондон именно теперь.
— Ты не понимаешь меня? — спросил Гарри.
— Я все отлично поняла и еще раз убедилась в том, что не имею права передумать… Ты предлагаешь мне секс. Правильно?
— Зачем так упрощать? Я бы никогда не посмел предложить тебе просто секс. Я надеюсь, что общение со мной ты тоже найдешь увлекательным.
— Гарри, тебе уже принадлежит девяносто девять процентов всех женщин твоего окружения. Но тебе, оказывается, этого мало.
— Одному мужчине ты позволяешь опрокинуть свою жизнь с ног на голову, а мне не позволено даже выразить свое отношение, — не без обиды отозвался он.
— Когда Анна хитростью пыталась удержать тебя, ее попытки вызывали в тебе отвращение, — деликатно напомнила ему Джина.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гарри заметна напрягся после ее слов и отстранился. Девушка моментально пожалела о сказанном.
