— О да! Игл-Рест, откуда мы едем, далеко, Алисии пришлось потрудиться!
Произнеся название поселка, монах улыбнулся словно ребенок.
— Игл-Рест? — изумился кузнец. — Но там же оспа!
— Теперь не стало, — объявил францисканец. — Но четверо все же умерли. Как жаль, что не всем людям сделали прививки. Правда?
— Вы! — испуганно воскликнул кузнец. — Уезжайте немедленно! Мне тоже не делали прививку против оспы. Чем раньше вы отсюда уедете, тем лучше.
Монах покачал головой:
— Не бойтесь. Вам ничто не грозит. Ухаживая за больными, я был в другой одежде. Эту сутану я предварительно снял. Перед отъездом из Игл-Реста я обработал себя и эту сутану серным дымом. Так что я чист!
Виновато улыбаясь, он продолжал водить головой из стороны в сторону, но его слова не успокоили кузнеца — он стоял нахмуренный и недоверчиво поглядывал на монаха.
— Поверьте мне, — продолжил францисканец, — я и Алисию в течение трех дней трижды обрабатывал дезинфицирующим раствором. Уверяю вас, бояться нас нечего.
— Да, но там была не только оспа, — вспомнил кузнец. — Разве вы не знали, что перед оспой в Игл- Ресте разразилась чума?
Маленький монах удивленно посмотрел на него:
— Конечно же знал, сеньор. Поэтому туда и отправился. Ведь там во мне нуждались больше всего.
Кузнец сдвинул шляпу на затылок, почесал голову, откусил кусок плитки жевательного табака и, медленно жуя, удивленно уставился на священнослужителя.
Линмаус, ничем не выдавая своего присутствия, внимательно слушал их разговор.
— Так вы поехали в Игл-Рест, потому что там разразилась эпидемия? — не веря словам монаха, переспросил кузнец.
— Медсестер там явно не хватало, — объяснил седовласый францисканец. — Мне пришлось поторопиться, и когда я туда приехал, то обнаружил, что двадцать больных лежат практически без помощи. А они к тому времени были тяжело больны. Даже очень…
— А у вас самого-то сделана прививка? — сдавленным голосом полюбопытствовал кузнец.
Монах тяжело вздохнул:
— Как я могу уговаривать других сделать прививки, если сам не прошел вакцинации? Но обещаю, в первом же городке, где смогу задержаться хотя бы на сутки, прививки обязательно сделаю.
Кузнец поднял палец и осуждающе посмотрел на монаха.
— Зачем же так глупо рисковать собственной жизнью? — строго спросил он.
— О, братец, — ответил тот, — какой же здесь риск? Что должно быть, то обязательно случится.
Глава 12
ДВА СТУКА В ДВЕРЬ
Кузнец перестал жевать. Прищурив глаза, он принялся изучать монаха. На его щеке, под которой находилась табачная жвачка, образовалось небольшое белое пятнышко.
— Ладно, вы меня убедили, — наконец буркнул кузнец и принялся снимать с ног мула старые подковы.
Пока он этим занимался — делал замеры для новых подков, стучал молотом по наковальне, — мул стоял неподвижно и монаху даже не приходилось его успокаивать.
Тогда, обращая на себя внимание, Линмаус молча поднял руку. Монах, увидев его, тут же слез с козел и подошел к нему.
Вблизи он показался Ларри еще более низкорослым, чем до этого. Голова его была круглой словно шар, кожа цвета каштана, а походка, словно у утки, вразвалку. Сутана францисканца из грубой серой ткани была ему явно не по размеру, и, чтобы сделать небольшой шажок, ему приходилось каждый раз приподнимать ее подол. Спокойное выражение на лице монаха поразило Ларри своей серьезностью, но, когда он улыбнулся, от нее не осталось и следа. Теперь его лицо излучало доброту.
— Да, сеньор? — произнес францисканец по-испански.
Судя по всему, испанским он владел лучше, чем английским.
Линмаус откликнулся тоже по-испански:
— Брат, как твое имя?
— Меня зовут Хуан.
— И чем ты занимаешься?
— Оказываю помощь там, где в ней больше всего нуждаются.
— А что получаешь в награду?
— Прославление имени Сына Божьего.
— Его, а не твоего?
— Да.
— В чем же ты видишь самое большое счастье?
— Творить истинное добро во имя Господа Бога, — смиренно пояснил монах.
Линмаус сунул руку в карман и извлек сверток.
— Здесь двадцать четыре тысячи долларов. Наличными. Мне кажется, ты сможешь найти им достойное применение.
Монах поспешно протянул руку и тут же замер.
— Вы жертвуете эти деньги?
— Да, — подтвердил парень.
— Огромная сумма, — заметил священнослужитель. — Вы католик, сын мой?
— Я неверующий, — ответил Ларри. — За всю жизнь побывал в костеле раза два, не больше. Религия меня совсем не интересует. Я хотел бы, чтобы мои деньги были с пользой потрачены и чтобы никто не знал, кто их пожертвовал.
— А как вас зовут, сеньор?
— Ларри Линмаус.
Монах от удивления широко раскрыл глаза.
— Сеньор, для меня большая честь и огромное удовольствие распорядиться вашими деньгами. Видно, так уж судьбе угодно, что ваш выбор пал на меня. А как бы вы хотели, чтобы их потратили? У вас будут какие-нибудь пожелания?
— Единственно, чего мне не хотелось бы, это чтобы на них открыли новый приход. Отдайте их тем, кто в них больше всего нуждается. Поняли? Возможно, вам встретятся бедные честные люди, которые заслужили, чтобы им помогли. Пусть и у них в кошельках что-нибудь да появится. Так что примите от меня эту пачку.
Монах больше не выглядел удивленным. Он старательно подавил в себе все эмоции.
— Но вы и сами смогли бы найти им достойное применение…
— Не знаю никого, кто бы заслуживал такой помощи, — с горечью в голосе прервал монаха Линмаус. - Мне встречались бедные и больные. Неимущие бедны из-за того, что трусливы и малодушны, больные - страдают из-за того, что наплевательски относились к своему здоровью. Какие-то лающие дворняжки, рыкающие псы и голодные злые волки — вот какие люди мне встречаются! Я устал от них. Скорее сброшу эти деньги с высокой скалы, чем отдам их тем, кого презираю. Поняли?
Францисканец еще ближе придвинулся к Ларри:
— Сеньор Линмаус, благодарю вас.
— За что?
— Это «спасибо» не только от меня, но и от Бога, чья благодарность не знает границ, — ответил монах.
Чувство горечи, которое парень испытал после посещения семейства Оливер, вновь овладело им. Вместо слов прощания он просто махнул монаху рукой, резко развернулся на каблуках и, выйдя на улицу, направился в сторону гостиницы.
Поднявшись на веранду, Ларри заставил себя немного на ней задержаться, чтобы вновь ощутить на себе холодные взгляды сидевших на ней людей. Затем поднялся в номер и завалился на кровать.
