напасть на мой след?
— Да ради Бога, в этом нет никакого секрета! Кто-то из наших решил, что Бент не иначе как надумает предупредить вас о том, что творится в городе, что обнаружили тело Клифтона. Мы расставили часовых на всех дорогах и очень скоро увидели, как Бент едет в этом направлении. После этого выследить вас было проще простого.
— Понятно. Так, ребята, а теперь руки за голову и не оборачиваться. Вот и отлично, молодцы! Кстати, кто у вас за главного?
— Как кто?.. — начал Чип.
— Заткнись, идиот! — злобно прошипел Скелет. — Хочешь еще кого-то подвести под монастырь?
— Не волнуйся, парень, все в порядке, — кивнул Дестри. — Вот, смотри, я оставляю твою винтовку, потому что верю, ты не настолько подл, чтобы выстрелить мне в спину. А тебе, Чип, сынок, могу посоветовать только одно — набраться ума-разума, пока еще есть время. Иначе и на пулю нарваться недолго.
Выбрав из двух лошадей ту, что показалась ему покрепче, он вскочил в седло.
— Удачи вам с моей старушкой! — крикнул вдогонку Скелет. — Мы на вас не в обиде, Дестри! Похоже, вы — парень что надо!
Гарри в ответ помахал рукой. Бросив на юнцов последний взгляд, он заметил, что физиономия Чипа исказилась от злобы. Вот из таких со временем и выходят убийцы, с досадой подумал Дестри и тяжело вздохнул.
Глава 37
В то же самое утро Вилли Торнтон проспал почти до полудня. Потом его разбудили. Парнишка сонно таращился на незнакомых мужчин, не понимая, что происходит, отказался от предложенного ему завтрака и снова уснул. Мужчины пошептались и решили, что не стоит его уговаривать. Пит даже отважился заявить, что сон — лучшее лекарство от всех болезней. После этого глубокомысленного замечания мальчишку оставили в покое.
Но к вечеру он проснулся как от толчка и, задрожав, рывком сел. Кровь стучала в висках. Вилли вдруг почувствовал, что покрывается холодным потом, — его охватил стыд.
Как же он мог забыть о Дестри?! Господи, ведь только он может спасти его от опасности, а вместо этого валяется в постели! Вилли соскочил с кровати и пошатнулся — голова у него кружилась. Но мальчик упрямо стиснул зубы и несколько раз глубоко вздохнул. Наконец темная пелена перед глазами немного рассеялась, он смог рассмотреть комнату, в которую попал, — до этой минуты видел ее словно во сне. Печка с проржавевшей в нескольких местах трубой, кастрюли, огромная метла. А по углам ворох старой одежды, стоптанные башмаки, и куча всякой мелочи — сломанные силки, проржавевшая винтовка, рыболовные снасти, седло, упряжь, уздечка и еще многое другое. Вилли захлопал глазами — ему показалось, что он попал в лавку старьевщика.
У изголовья постели на гвозде, вбитом в стену, висела его одежда. Он стащил ее и попытался самостоятельно одеться. Увы, это оказалось нелегко. Стоило ему наклониться, и сразу удушливой волной накатывала дурнота, а в висках ломило. Вилли показалось, что слабость растекается по его телу, словно в его венах кровь превратилась в воду. Наверное, из-за этого и руки дрожат, будто у столетнего старика, и колени подгибаются, и шумит в ушах, а перед глазами то и дело появляется какая-то пелена, подумал мальчишка.
Но упрямо одевался. Наконец, покончив с этим, направился к дверям, на всякий случай держась за стену, чтобы не упасть. Последние жаркие лучи заходящего солнца вдруг ударили ему в лицо, согрели дрожащее тело.
Вилли заморгал, потом решительно двинулся вперед — ему казалось, что с каждым шагом он оживает.
В коррале лениво бродила старая лошадь. То и дело она вытягивала тощую шею, чтобы протиснуться между прутьями изгороди и пощипать траву, которая зеленела снаружи. Это было дряхлое существо с бесформенной, уродливой головой и толстыми, похожими на тумбы ногами. Но делать было нечего. Вилли кое-как притащил из сарая потертое седло, вся кожа с которого была то ли оборвана, то ли объедена голодными крысами. Седло показалось ему невероятно громоздким и неуклюжим. Вилли охватила такая слабость, что он с ног до головы покрылся ледяным потом. Руки и ноги его противно дрожали, колени подгибались. Однако тех, кто с самого детства привык к ежедневному тяжкому труду, не так-то просто сломать! Мальчишка не сдавался.
Он раздобыл веревку, но потребовалось не меньше получаса терпеливых уговоров, чтобы упрямый мустанг подпустил его поближе. Пару раз он даже позволил Вилли дотронуться до себя и провести рукой по шее, но потом вдруг ни с того ни с сего взбрыкнул и шарахнулся прочь, вскидывая ноги во все стороны. Мальчишка стиснул зубы, твердя про себя, что все будет хорошо, — то, что ему предстоит, не потребует уж слишком больших усилий. Лишь бы эта дрянь перестала валять дурака, дала себя поймать.
Наконец он заарканил проклятую клячу и потащил ее за собой. Та упиралась, мотая головой, вытягивая трубочкой толстые губы, что придавало ее морде неописуемо глупое выражение, которое не встретишь ни у одного живого существа, кроме как у старой лошади.
Вилли обмотал конец веревки вокруг колышка и какое-то время пыхтел от натуги, стараясь укрепить на спине лошади седло. Немало времени понадобилось и на то, чтобы заставить упрямую кобылу разинуть рот и сунуть ей между жесткими губами кусок веревки вместо уздечки. Наконец дело было сделано, но мальчишка так устал, что решил ненадолго присесть, иначе, подозревал, просто не хватит сил, чтобы вскарабкаться на спину животного. Наконец сообразил, как это сделать: взобрался на изгородь, а потом уже оттуда перебрался в седло.
Он тронул пятками клячу, и та потрусила вперед какой-то невообразимо тряской иноходью, от которой бедняга Вилли мотался из стороны в сторону, точно мешок с картошкой. Губы его побелели от напряжения, мальчик прилагал нечеловеческие усилия, чтобы хоть как-то удержаться, упираясь босыми пятками в костлявые ребра лошади. Впрочем, очень скоро почтенное животное решило, видно, бросить свои штучки и довольно резво потрусило вперед ровной, размашистой рысью, что привело мальчишку в некоторое недоумение.
Уже выбравшись на дорогу, Вилли оглянулся и виновато посмотрел назад. Ему стало не по себе при мысли о том, что подумают Пит и Джек, когда узнают, как он отблагодарил их за проявленное к нему милосердие, украв лошадь. Оставалось только надеяться, что будущее поможет ему расставить все по своим местам!
Через некоторое время он въехал в Уом. Наверное, это была самая потешная личность, которая когда- либо появлялась на его улицах: волосы всклокочены и покрыты густой пылью, лицо измученное с ввалившимися щеками и блестящими от лихорадки глазами. Мальчишку бросало то в жар, то в холод.
Возле ближайшего магазина он начал расспрашивать, как добраться до ранчо Дэнджерфилдов. Всадник был настолько странным, что сам хозяин вышел на улицу, удивленно покрутил головой, но указал ему дорогу.
— Что-то неважно выглядишь, малец, — сочувственно сказал он. — Может, передохнешь перед дорогой? А кстати, эта старая кобыла не Джека Лорана?
— Джек как раз и послал меня туда, — заявил Вилли, привстав в седле, чтобы казаться повыше ростом. При этом он уперся босыми ногами в выступающие ребра своего скакуна.
Когда мальчишка выехал из Уома, ему показалось, что какая-то неведомая сила перенесла его в волшебную страну. Был ранний вечер. Перед восхищенным взором Вилли расстилались холмы и луга, залитые щедрыми лучами солнца. Они были окутаны легкой голубовато-розовой дымкой, будто дымом лесного пожара. Копыта лошади звонко цокали по дороге, и густая пыль, поднимаясь вверх, казалась творением чьей-то волшебной палочки — она то висела неподвижно, окутывая все вокруг белесым облаком, то, повинуясь прихотливым порывам ветра, взмывала вверх или свивалась в причудливые клубки. Все вокруг казалось каким-то нереальным: холмы колыхались в жарком мареве, словно качались на волнах, деревья чуть заметно шевелили ветвями, даже дорога мягко поднималась и опускалась, будто дышала под копытами лошади.
Весь этот призрачный, трепещущий мир показался Вилли таким забавным, что он расхохотался. Но тут же осекся — ему почудилось, что он слышит еще чей-то смех. И только потом сообразил, что этот
