когда вы удвоили охрану, мы поняли, что нам это не по силам.
— Один вопрос, — произнес сеньор. — Скажи, кого вы здесь подкупили? Какая собака впустила вас внутрь?
— Узнаете самое большее через несколько минут… или на случай если будете не в состоянии вообще что-нибудь узнать… это Хуан Гарьен. Он теперь принадлежит не вам, а работает в хозяйстве Тигра.
— Разве у Тигра есть хозяйство?
— Когда правительство полностью его помилует, он тоже обзаведется хозяйством.
— Помиловать Тигра? Смешно, сеньоры.
— Смейтесь, сколько вам угодно. Неужели не можете представить никого достаточно влиятельного, кто мог бы добиться от правительства помилования?
— Никого!
— Даже Фелипе Монтерея?
— Думаю, что Фелипе Монтерей смог бы, если бы счел возможным за него вступиться.
— Сеньор сочтет это возможным, — невозмутимо произнес юноша. — Он будет стараться изо всех сил, только бы добиться помилования для Тигра.
Монтерей, смеясь, откинулся в кресле:
— Вы явились сюда, надеясь заставить меня изменить принципам своими разговорами! Однако вы тысячу раз ошибаетесь. Ничего от меня не добьетесь. А вот вас, когда будете уходить, начинят свинцом.
— Опять ошибаетесь. Уйдем, как пришли.
— Извольте послушать! — воскликнул Монтерей.
Все напряженно замолчали. Сквозь толстые стены проникали приглушенные звуки шаркающих по камням шагов. К залу торопливо двигались десятки ног.
— Говорил я тебе, Питер, — прорычал Тигр. — Выходит, сунули головы в львиную пасть!
— Лев-то беззубый, — спокойно возразил Питер. — А потом, мы с ним. Если что, наши револьверы откроют нам двери. А сеньору крышка, если только кто-то поднимет на нас палец?
Последние слова он произнес достаточно громко, чтобы услышали те, кто суетились в соседнем помещении. Ответом послужил глухой рокот голосов.
— Что вам надо? — нахмурился Монтерей, осмыслив другой аспект своего положения.
— Пятнадцать лет, — начал Питер, — Тигр старается добраться до Мэри.
— Ну?
— Чтобы сказать ей правду о ее родителях.
Вскрикнув, Монтерей попытался встать, но с бледным как полотно лицом упал в кресло.
— Какой изверг решился рассказать вам об этом? — простонал он, глядя на Питера.
Мэри подбежала к дяде и, опустившись на колени, схватила его за руки.
— Что это значит? — жалобно произнесла девушка. — Твоя сестра не моя… Это так?
— Мне душно, — хватая ртом воздух, вымолвил Монтерей. — Нет, нет, дорогая. Это не так! Это только значит, что… они лгут! Они хотят доказать, что сестра родила мертвого ребенка, а тебя украли.
— Мы ничего не утверждали, — усмехнулся Питер. — Этими словами вы, Монтерей, сами себя и осудили!
Монтерей охнул, поняв, что эмоции его подвели. Он поспешно обернулся к Мэри, но та, поднявшись с колен, отстранилась от него.
— Дядя Фелипе! — воскликнула она. — О, мне все время это снилось, и сон сбылся. Оказывается, все правда?
— Мэри, замолчи. Я ни в чем не признаюсь. Все, что они говорят, сплошная ложь.
Но к его изумлению, девушка, круто повернувшись, побежала через всю комнату к Питеру.
— Питер, Питер, — восклицала она, — скажи мне скорее всю правду!
— Скажу! Ты мне поверишь?
— Если будешь смотреть мне прямо в глаза — поверю, Питер! Кто мои настоящие отец и мать?
— Кейт и Джон Сэнборны. — Вырвавшийся из груди Монтерея стон послужил дополнительным подтверждением его слов. — Их нет в живых, Мэри, — тихо добавил он.
— О Питер, — прошептала девушка, — у меня кружится голова. Что мне делать?
— Дорогая… держись крепче за меня и слушай!
Она, всхлипывая, прильнула к нему, внимая неторопливой речи Тигра, — голос совсем не изменился с того дня, когда он вез ее в бурю.
— Монтерей, Питер считает, что тебя не за что ненавидеть. Я бы вырвал твое сердце, но он утверждает, что ты не виноват. Ты это сделал ради своей сестры. Мы будем квиты, если ты добьешься у правительства моего помилования, — понял, сеньор?
Ответа не последовало. Монтерей, комкая скатерть, уткнулся лицом в стол.
Питер коснулся губами волос Мэри.
