том, что Текс Арнольд настоящий белый, коли так поступил.
— Ну, Арнольд итак неплохо поимел за то, что накрыл птенчиков стервятника Хэймана, — небось теперь так и купается в лучах славы, — предположил кто-то.
И с этим тоже согласились все присутствующие.
— Оказывается, с Джексоном работали двое ребят, — сообщил Такер слушателям, углубляясь дальше в газетную статью. — Они оба теперь в больнице в Александрии. Горожане собирают для них деньги. Да, жителям следует хорошенько их отблагодарить!
— За Александрией не заржавеет, — уверенно поддержал его один из пастухов. — Я знаю этот город. Они, правда, там спят на ходу, но сердца у них у всех добрые.
До конца рабочего дня на ранчо Такера разговоров было хоть отбавляй! А вечером, когда все вновь собрались за обедом, то с удивлением обнаружили, что мясо подгорело, картошка — недожарилась, молоко — скисло, а кофе получился — одно название.
Однако никто не жаловался. Да и как можно было высказывать претензии в адрес такой красивой и милой кухарки? Кроме того, до сегодняшнего вечера она кормила их на совесть и добросовестно исполняла свои обязанности. Но сейчас у нее был такой отрешенный взгляд, словно она получила необычное известие.
— У нее болит голова, — предположил один ковбой и обратился к остальным сидящим за столом: — Сделайте довольные рожи и глотайте этот кофе, кто как может! За все то время, что она на кухне, это ее первая промашка. С кем не бывает!
Больше никто о качестве пищи даже не заикнулся.
А когда трапеза уже подходила к концу, случилось совсем неожиданное: дверь в столовую со стороны веранды открылась, и в комнату широкими шагами вошел рослый Джек Такер.
Один или два человека так резко поднялись, что ножки стульев под ними заскрипели по половицам. Сам Такер-старший медленно встал и, изменившись в лице, уставился на сына.
Целую секунду в столовой царило полное молчание, пока Джек, сделав еще один широкий шаг, не встал под яркий свет лампы.
— Отец, — произнес он, — я решил, что был не прав. Теперь мне открыли глаза и указали верный путь. Я приехал затем, чтобы узнать, примешь ли ты меня обратно? Еще приехал, чтобы сказать, что если ты позволишь мне остаться, то твоя дорога станет и моей дорогой.
Это было продуманное и честное извинение — речь подобного рода с трудом дается гордому юноше, уроженцу Запада, даже если она исходит от самого сердца. Но ни один из присутствующих здесь мужчин не допустил ни малейшей ошибки в ее истолковании. Все прекрасно поняли, что слова Джека вовсе не говорили о том, что его гордый дух сломлен. Нет, они говорили о том, что он стал мужчиной. Все поспешно повскакали со своих мест и вышли один за другим из столовой. А отец, взяв сына за руки, крепко стиснул их, не будучи от волнения в состоянии вымолвить ни слова. Столько всего промелькнуло в этот момент перед глазами их обоих, что никакие слова им были не нужны. Потом Джек поспешно шагнул к кухне и с шумом захлопнул дверь.
Он повернулся, чтобы вновь предстать перед отцом, и обнаружил, что в комнате никого не осталось, кроме него и старого Такера. Все прочие исчезли так быстро, как только могли.
— А теперь, Джек, скажи, что же произошло? — спросил отец. — Почему ты передумал?
— Это не я передумал, — уточнил сын. — Жизнь меня заставила. Я бы сейчас был грабителем банка и вором, если бы мне не открыли глаза.
— Но кто же это сделал? — допытывался старый ранчеро.
— Джесси Джексон — вот кто!
— Джексон? — воскликнул отец. — Ты сказал — Джексон?
— Да, он, — подтвердил Джек. — Тот самый глотатель огня и жонглер заряженными револьверами, ну и прочее, короче, Джексон. Он самый удивительный человек на свете, папа!
— Ты так тихо говоришь, Джек, — удивился Такер-старший, — что можно подумать, будто он слышит тебя и задаст тебе жару за то, что ты его так хвалишь!
Юноша показал большим пальцем за свое плечо и расплылся в широкой улыбке.
— Да, он может услышать. Джексон вон там, на кухне.
— О Боже! — воскликнул отец. — Почему же ты отправил его на кухню? Разве он не желанный гость за моим столом или ему что-то здесь угрожает? Да разве я позволю хоть кому-то поднять на него руку?! — И он ринулся было на кухню,
Но Джек остановил его, предостерегающе подняв руку:
— Здесь на всем ранчо не найдется никого, кто мог бы заставить Джексона прятаться. Я видел его в деле и могу говорить так с полным основанием. А на кухню он отправился вовсе не ради еды.
— Разрази меня гром! Тогда зачем? — изумился ранчеро.
— Затем, что для него дороже всего на свете, — пояснил сын.
— За наградой? — выдохнул в удивлении отец. — Уж не это ли ты имел в виду?
— Именно это, папа!
— Я скорее соглашусь потерять пять тысяч долларов, чем расстанусь с моей кухаркой, — заявил Такер-старший.
— За чем же дело стало? Попробуй ее удержать, — ухмыльнулся Джек. — Можешь даже запереть ее в сейф. Для Джексона сейф не преграда, раз он положил глаз на эту девушку. А ты останешься с носом. Ну как, отец?
Тот только глубоко вздохнул:
— У меня голова идет кругом, Джек. Но давай попросим Мэри сделать для всех нас по чашке кофе.
— Тсс! — произнес Джек. — Ты слышишь?
Из кухни донеслись какие-то тихие прерывистые звуки.
— Она плачет, да так, словно ее сердце разрывается, — встревоженно произнес Джек. — Никак беда?
— Возможно, как раз никакой беды и нет, — возразил ему отец. — Женщины вот такие создания — и горе и радость они встречают слезами. А в девушках столько еще от детей — они на все так непосредственно реагируют! — Затем он кивнул с торжествующим видом и воскликнул: — Ну, что я говорил? Ты теперь послушай!
И в самом деле, всхлипывающие звуки кончились, и им на смену пришел такой звонкий и радостный смех девушки, что у обоих заинтересованных слушателей на лицах появились широкие улыбки.
— Ну, кажется, все в порядке, — предположил Джек.
— Постучи-ка им в дверь, — предложил отец. — У меня язык скоро вывалится наружу, как у собаки, до того хочется кофе.
Джек постучал. Ответа не последовало. Тогда он решительно открыл дверь. Но кухня была пуста.
Через окно откуда-то снаружи из темноты до него вновь донеслись звуки смеха — серебристое сопрано девушки, смешанное с более низкими нотами, принадлежащими мужскому голосу.
— Послушай! — воскликнул Джек. — Для меня это звучит так, словно у них все на мази. Похоже, Джексон получил свою девушку обратно. Благослови его Бог! От души надеюсь, что он найдет то счастье, которого вполне достоин!
— Да, благослови его Господь! — эхом отозвался старый Такер и добавил ворчливо: — Хотя я хотел бы, чтобы он нашел свое счастье — да простит мне Всевышний! — в другом месте, а не на моей кухне. Джек, поставь-ка кофейник на огонь, ладно?
— Хорошо, — отозвался Джек. — Ах нет! Плита не горит.
— Совсем? — спросил ранчеро.
— Да, даже уже остыла.
— Придется обойтись пока без кофе, — уныло произнес ранчеро. — Тогда давай покурим. Да поможет Господь Джексону — ему немало предстоит хлебнуть горюшка с такой девушкой, у которой и плита не горит, и кофе такой, что его пить нельзя…
Джек Такер покачал головой, не соглашаясь с ним:
— Да нет, это не Джексон хлебнет горюшка. Это удел бедной Мэри. Ей-то точно придется с ним несладко!
