У границ минного поля обычно сидели в засаде английские подводные лодки.
В узком проходе между британскими островами и Норвегией постоянно патрулировали английские корабли.
В Датском проливе круглосуточно несли сторожевую службу вспомогательные крейсера противника, а весь этот район постоянно наблюдала с воздуха английская разведывательная авиация.
Маскировка под советское судно была выбрана не случайно. Нигде не любили секретность так, как в Советском Союзе, и поэтому мало кто знал, в том числе и в Англии, какие вспомогательные суда входят в состав советского флота. Кроме того, англичане не могли следить за советскими портами, как они следили за немецкими, и точно знать, кто и когда эти порты покинул. И, наконец, напряженные отношения между СССР и Англией служили гарантией того, что британцы воздержатся от каких–либо резких движений при виде советского судна.
Погода начинала портиться. Усилился ветер, над морем повисла мгла. Волны с шумом разбивались о нос «Атлантиса», захлестывая полубак пеной и брызгами. Торпедные катера, сопровождавшие «Атлантиc» до границы минного заграждения, отвернули.
Рейдер остался один. И тут же начались сюрпризы. Для начала была обнаружена мина, прыгавшая на волнах всего метрах в пятидесяти от корабля. Сгрудившиеся у лееров матросы стали гадать, чья она– английская, или своя, немецкая? Кто–то заметил, что если даже мина своя, она от этого не становится менее опасной. Рогатое чудовище долго еще кланялось «Атлантису», то приближаясь, то удаляясь, пока его не унесло куда–то за корму. Затем сигнальщик доложил, что видит мачты. Под норвежским берегом, держась близко друг к другу, плясали на волнах три рыболовных траулера. Рогге решил их не замечать. Траулеры уже скрылись из виду, когда из радиорубки доложили, что с траулеров передали радиограмму, зашифрованную английским военно–морским кодом…
За кормой «Атлантиса», сбрасывая с себя тонны воды, всплыла подводная лодка «U–37», специально посланная в этот район, чтобы в случае необходимости отогнать от рейдера надводные корабли противника. Но в такую погоду от нее было мало проку. Рогге рассчитывал к рассвету покинуть этот район, но налетевший шторм, уже достигший силы 10 баллов, спутывал все его планы. Тем более, если ему придется идти дальше с подводной лодкой. Сообщив коротким сигналом на лодку место будущего рандеву, «Атлантис» пошел дальше.
На рассвете шторм еще продолжался, но небо полностью очистилось от туч, давая прекрасную возможность обнаружить рейдер с воздуха. Сообщения разведки, полученные по радио, тоже не обещали ничего хорошего: английские крейсера несут сторожевую службу в районе Шетландских островов, вспомогательные крейсера прочесывают Датский пролив, наблюдается повышенная активность разведывательной авиации противника…
Как только рассвело, сигнальщик увидел на горизонте верхушку чьей–то мачты. Рогге приказал сыграть боевую тревогу. Старший артиллерист «Атлантиса» капитан–лейтенант Каш быстро развернул в сторону замеченной мачты дальномер.
Через минуту на мостик доложили, что все орудия готовы к бою. Рогге следил за горизонтом, над которым медленно вырастали еще несколько мачт. На мостик был вызван старший механик Кильхорн.
— Будем удирать, — сказал Рогге. — Что ты можешь нам предложить?
— Шестнадцать, от силы — семнадцать узлов, — ответил старший механик, ежась от холода на мостике, особенно пронизывающего после парилки машинного отделения.
«Атлантис» стал набирать ход. Медленно, мучительно медленно мачты и трубы неизвестных кораблей стали исчезать за горизонтом. Успех океанского рейдера почти полностью зависит от «госпожи удачи». Это была первая удача «Атлантиса». Никем не преследуемый, он продолжал свой путь на север. Неизвестные корабли либо просто его не заметили, либо заметили, но решили не отвлекаться от какой–то собственной задачи…
Только позднее на «Атлантисе» узнали, какой они избежали опасности. За несколько дней до германского вторжения в Норвегию англичане решили подкрепить свои требования к норвежскому правительству заминировать Лидс–канал между побережьем Норвегии и прибрежными островами посылкой к Норвегии мощного оперативного соединения, состоявшего из линкора и 16–ти эсминцев. Мачты этих эсминцев и были замечены с «Атлантиса».
Остров Ян–Майен одиноко появился с правого борта «Атлантиса», когда к рейдеру снова присоединилась подводная лодка «U–37». Корабль находился в самом центре области низкого давления.
Ветра не было. Солнце короткого полярного дня садилось в море, сверкая, как собственное отражение в зеркале. Стояло какое–то мрачное спокойствие и тишина, нарушаемая лишь шумом разбивающейся о нос корабля волны. Слева за кормой, немилосердно раскачиваясь, шла подводная лодка «U–37».
По мере продвижения на север дни становились короче, а ночи–длиннее. В небе часто переливались северные сияния, на которые моряки «Атлантиса», как и все люди на земле, смотрели с некоторым мистическим трепетом. Благополучно миновав два наиболее опасных участка первого этапа пути к открытому океану, «Атлантис» подходил к третьему–Датскому проливу. Чтобы уменьшить шансы каких–либо неожиданных встреч, Рогге решил взять как можно севернее, держась самой кромки пакового льда Гренландии, чтобы, несмотря на все навигационные проблемы, находиться на максимальном удалении от берегов Исландии. Весь экипаж корабля находился на своих местах по боевой тревоге. Рогге не сходил с мостика.
9 апреля лейтенант Мор, в обязанности которого как адъютанта входило прослушивание радиопередач противника, узнал из сообщения Би–Би–Си о вторжении германских войск в Норвегию. Официальное коммюнике немецкого Верховного командования последовало лишь через несколько часов и было передано по корабельной трансляции.
На «Атлантисе» к этому известию отнеслись с чувством облегчения потому, что удалось проскочить между главных сил английского и германского флотов, когда они пробирались через узкость между берегами Норвегии и Британии. Все также поняли, что если не удастся прорваться в Атлантику, вернуться в Германию тем же путем будет практически невозможно.
Погода вдруг снова стала портиться, не прошло и 10 минут, как «Атлантис» оказался в центре свирепого арктического шторма. Главстаршина Пигорс, показывая Мору на подводную лодку, заметил:
— Для нас это просто шторм, а для них–кромешный ад, господин лейтенант.
Пигорс, прошедший в свое время на парусниках по всему свету, знал, что говорил. Да и самому Мору приходилось видеть такой шторм впервые в жизни, хотя он тоже поплавал немало. Казалось, что волны несутся не по поверхности моря, а обрушиваются с неба. Корпус «Атлантиса» стонал и скрежетал, как в смертельной агонии. Началось обледенение орудий.
Матросы «Атлантиса», измученные двумя бессонными ночами, изнывающие от морской болезни, замерзшие и падающие с ног, не зная ни секунды отдыха, обкалывали лед с орудийных стволов и замков, постоянно протирая прицелы и штурвалы наводки. Ледяные брызги покрывали замерзшей коркой лица офицеров и матросов, запорашивая глаза и обмораживая щеки. Термометр показывал -17°С. Меховые шапки, которые были выданы экипажу, главным образом затем, чтобы в них моряки походили на советских, очень даже пригодились в такую погоду, когда волны, ветер, снег и ледяные брызги неслись навстречу кораблю, как разъяренные валькирии. Но как ни тяжело приходилось «Атлантису», подводной лодке приходилось еще хуже. Тонны льда свисали с ее рубки, и с мостика «Атлантиса» все с большей тревогой наблюдали за своим эскортером–как бы вообще не погиб.
Подводную лодку немыслимо болтало и в бортовой и в килевой качке; со стороны она выглядела уже небольшим айсбергом, но упорно держалась на курсе, следуя за «Атлантисом». Несмотря на все тяготы, штормовая погода помогла пройти по проливу незамеченными. Рогге вел корабль всего в каких–нибудь 50– ти метрах от кромки пакового льда, громоздящегося по правому борту.
На южном выходе из Датского пролива подводная лодка завершила свою миссию. Передав сигнальной лампой «Удачной охоты», лодка исчезла за кормой рейдера. Во второй половине того же дня моряки «Атлантиса» наблюдали интересное явление, когда теплый Гольфстрим соединялся с холодным северным течением. Над темными валами поднимались облака пара, создавая полную иллюзию кипящей воды.
