был написан на ее лице. Вер шагнул навстречу. Девушку качнуло, будто порывом ветра, и гладиатор едва успел ее подхватить.
– Мы взлетим… Я верю… – прошептала она.
Накинула паллу на голову и заспешила к выходу. Ледяная аура синей петлей захлестнула ее плечи и голову. Вер проводил ее взглядом до самого выхода. Потом вошел в приемную медика. Что-то сказал – сам не понял что. Поспешно сдернул тунику. Медик с изумлением смотрел на распухший бок. Привыкший ко многому, такое он видел впервые. Пока медик намазывал жирной мазью кожу, пока водил щупом ультразвукового сканера, Вер кусал губы, превозмогая боль.
– Несомненно, опухоль, и, скорее всего, раковая. Сделаем биопсию, красавчик?
Вер покорно кивнул. Сами собой из глаз потекли слезы.
Ответа Вер дожидался в атрии. Люди проходили мимо. Он ощущал родство. Но не со всеми. Вот с этим и тем. А прочие чужие. Потому что здоровы. А избранные больны. Избранные кем? Куда?…
Медик вновь пригласил его в свою приемную.
– Рак, – прозвучал приговор. Вер ожидал этих слов. – Что ж так запустил болезнь, красавчик? Поражены почти все жизненно важные органы. Тебе осталось несколько дней. Я выпишу морфий. – Медик достал из стола бланк с золотым орлом. – Подпишешь согласие на эвтаназию? Процедура совершенно безболезненная и будет произведена в удобное для тебя время. – Гладиатор отрицательно покачал головой. – Последние дни могут быть очень мучительны. Ты сам можешь выбрать удобное место, устроить прощальный пир, пригласить друзей. На девять человек помещение и стандартное меню бесплатно. У нас есть свой пиршественный зал. Родственники попрощаются и уйдут. – Вновь отрицательный жест. – Ты – мужественный человек, преклоняюсь. Но опухоль буквально пожирает тебя. Морфий скоро перестанет действовать. Зачем длить пытку?
Вер улыбнулся распухшими губами:
– Я не умру.
– Это твой выбор… – Медик сунул листок обратно в стол. – Есть, кому за тобой ухаживать? Если нет, я дам направление в хоспис Гигеи [5].
При этих словах опухоль вновь начала отчаянно пульсировать.
– Не надо… – чрез силу выдохнул Вер и попятился к двери.
Не стоило сюда приходить, он знал это с самого начала.
Какой-то добряк подвез бывшего гладиатора до самых дверей его дома. Но вряд ли этот римлянин узнал в человеке с серым лицом и запекшимися губами прежнего кумира Колизея.
– Дальше я сам! – объявил Юний Вер и оттолкнул протянутую для помощи руку.
Он дошел до двери и даже умудрился войти в атрий. Здесь и упал, потеряв сознание. Но тут же очнулся: пряный запах коснулся ноздрей и даровал силы. Больной поднялся. Шатаясь, добрел до спальни. На столике подле кровати стояла золотая чаша, инкрустированная крупным жемчугом. Вер никогда прежде этой чаши не видел.
«Яд?» – подумал он равнодушно, взял чашу и сделал глоток. Напиток был по медвяному сладок. И как мед – прозрачен, золотист и тягуч. Да и напиток ли это?
Освещающая стынь воды и обжигающий огнь, насыщающая сила земли и эфемерность воздуха – все вместилось в один-единственный глоток. Вер поставил чашу на столик. Обессиленная рука упала плетью. И бывший гладиатор провалился в глубокий сон, наполненный фантастическими образами.
Сон кончился так же внезапно, как и начался. Больной распахнул глаза. Какой-то парень, запрокинув голову, жадно сцеживал себе в рот последнюю каплю удивительного напитка.
– Амброзия… пища богов, – бормотал незваный гость, и Вер узнал в нем Гюна, своего прежнего гения.
– А мне, мне, мне… – шептал обвившийся вокруг столика змей и, подняв плоскую голову, тянулся изо всех сил к золотой чаше. – Ты обещал поделиться…
– Тут и одному-то мало, – отвечал Гюн сиплым каркающим голосом.
– Оставь каплю… Одну каплю… Оставь… – шипел змей.
– Попроси у хозяина, может он даст… он же хочет быть добрым. – Гюн склонился над кроватью. От него пахло погасшим, залитым водой костром, и Вер невольно поморщился.
– Сердишься на меня? – прокаркал гений. – А зря. Я ни в чем не виноват. Да и может ли гений быть виновен – сам посуди? Просто время пришло, и все спятили разом – могучая Империя и глупые людишки… И такие же глупые боги… – Гений надавил на распухший, горящий огнем бок гладиатора.
Вер заорал от нестерпимой боли. Мир померк. Когда Вер очнулся, судорожно глотая воздух, Гюн по- прежнему склонялся над ним. В руке гений держал кусочек льда. Вер смотрел на лед и тяжело дышал, облизывая губы. Сейчас он бы отдал всю оставшуюся жизнь за этот сочащийся мутноватыми каплями осколок. Даже, если впереди была вечность.
– Что тебе надо? – прохрипел Вер.
– Амброзию. Я почуял ее запах и пришел. Без нее бессмертные гении вскоре начнут умирать от рака.
– Почему именно от рака? – спросил Вер.
– А ты не знаешь? Раковые клетки бессмертны. Глупые люди хотят жить вечно, но их клетки, став бессмертными, пожирают своих хозяев. Люди не знают одной малости: чтобы клетка жила бесконечно и не превратилась в раковую, нужна амброзия.
– Значит, человека от рака может излечить амброзия?
– Именно так.
– И меня?
– Нет. Потому что ты не человек. И ты не болен. Людям только кажется, что у тебя рак.
– А если попытаться создать амброзию в лаборатории? – Вер с сожалением глянул на золотой бокал, который дочиста вылизал гений. Вылизал и продолжал облизываться, как сытый кот.
Гений расхохотался:
– Бедный мальчик все время печется о людях! Так почему бы тебе не помочь своему бывшему гению? Мы должны быть вместе. В следующий раз, когда тебе принесут бокальчик амброзии, не забудь поделиться с бывшим опекуном. И я, может быть, расскажу о твоих детских шалостях. Помнишь, как ты приезжал проститься со своей приемной мамашей? Помнишь, что ты сделал в тот вечер, когда погибла «Нереида»?
– Что я сделал? – переспросил Вер. Лицо его беспомощно сморщилось… – Нет, не помню… Я был тогда ребенком. А что такое я сделал?
Его охватила смутная тревога. Она все росла, как росла боль в боку. И вот она уже захлестнула его с головой. Вер тогда сделал нечто ужасное. Настолько ужасное, что постарался начисто забыть об этом. Гюн смотрел на его мучения и улыбался, он-то знал, что натворил Юний Вер много лет назад. Знал и хранил все эти годы втайне.
О боги, что же такое сделал Вер?!
Гюн шагнул к двери. Вер приподнялся: то ли хотел удержать бывшего покровителя, то ли преследовать. Но не смог даже встать и лишь прислушивался к шагам, замирающим в атрии.
…Все бойцы «Нереиды» погибли в один день. Но почему?! О боги, почему?! Неужели из-за Вера? Неужели…
В сентябре после августовских каникул в Александрийской академии вновь начинает кипеть жизнь. Новички-студенты снуют повсюду толпами, сотрудники, весной получившие места перед тем как отправиться в отпуска, торопятся проявить рвение, чтобы заслужить несколько лишних тысяч сестерциев для своей лаборатории.
Но был один новичок, которому было плевать и на суету, и на сестерции, и на милости Академии.
Академик Трион вообще не ходил никуда. Зачем? Теперь, когда ему запретили творить, и разрешили только вторить бездарным…
Творить легко. Ты запираешь наружную дверь и поднимаешься по тайной лестнице в башню сокровищ. Сундуки открыты, ларцы ожидают хозяина, надо лишь зачерпнуть из переполненного чрева, горстями просыпая бесценные жемчужины и не замечая, что просыпаешь. Пока наружная дверь закрыта, ларцы твои.
