двоюродным дедом.
Красные и зеленые точки метнулись, исчезли, но тут же появились вновь. Это означало, что спасательная камера вскрыта. Марк увидел профиль женщины. Сколько раз по ночам, приподнявшись на локте, в мерцающем свете ночного светильника видел он этот профиль с прямым носом, высоким лбом и твердым, упрямым и одновременно маленьким подбородком. Сейчас это лицо было абсолютно белым, и лишь на щеке алело пятно, будто Танат, этот всемогущий бог смерти, оттиснул на лице Верджи свое тавро.
Марк приник к прозрачной перегородке. Ладони уперлись в прочнейшее псевдостекло и тут же сделались влажными. Он видел, как опадают чешуйки покрытия спасательной капсулы под молекулярными резаками. С девушки аккуратно сняли броню, потом хирург срезал одежду. Наконец все тело было освобождено. Нигде видимых повреждений. Хирургический робот, производивший вскрытие капсулы, уступил место своему собрату. Выкрашенная в светло-зеленый цвет умная машина замерла, вскинув вверх манипуляторы и ожидая, что укажет ей хирург-человек. А человек на миг задумался, вновь скользнул взглядом по голограмме из пляшущих зеленых и красных огоньков. Губы его чуть дрогнули (впрочем, никто, даже Марк, не заметил этого секундного замешательства). В следующий миг решительным жестом хирург надел управляющий шлем и произнес:
– Полное сканирование.
А первый робот в соседнем блоке уже вскрывал вторую из спасательных капсул. Управляющий чип сообщал, что человек внутри мертв. Так оно и было. Обломки костей, обрывки мышц и внутренностей смешались в единую темно-красную пульпу. Глядеть на эту кашу без тошноты мог лишь механический хирург.
Марк тяжело вздохнул, набирая в легкие воздух, и вошел в реанимационную камеру. Защитная пленка покрывала его с ног до головы, пленка столь тонкая, что ее почти на замечаешь, лишь кажется порой, что на лицо налипла осенняя паутина, и невольно хочется ее смахнуть.
Верджи вытянулась на ложе в неестественной напряженной позе. Будто она ожидала нападения и не знала, с какой стороны последует атака. Десятки датчиков, напоминающих коричневые личинки, облепили ее тело. Но глаза ее были открыты. И глаза улыбались.
– Ты жива… – Он протянул руку и коснулся ее плеча. – Прости, не могу тебя обнять.
– Как я выгляжу? – спросила Верджи. – Со стороны наверняка кажется, что меня пожирают муравьи. За сколько часов они могут сожрать человека?
– Верджи… – У Марка дрогнул голос, что совершенно недопустимо для префекта по особо важным делам. – Врач сказал, что скоро ты будешь здорова, как прежде. Ты отделалась парой ушибов и…
– Где я? – перебила его Верджи.
– На боевой станции.
– Как я здесь оказалась?
– Ты не помнишь?
– Помню вечер… ты сказал, что улетаешь на три месяца, – Верджи нахмурилась. – Что Лаций будет уничтожен.
– Была атака колесничих, но мы отбились, – Марк улыбнулся.
– И что теперь?
– Будем жить.
Верджи раздавила в пальцах хрупкий датчик и села на ложе.
– Теперь ты можешь меня обнять.
Что Марк и сделал.
– Но как я очутилась на станции? – прошептала Верджи между поцелуями. – Я ничего-ничего не помню.
– Видимо, Лери привезла тебя сюда.
– Но я не помню.
– Ничего страшного…
Врач оказался прав – им удалось стереть последние воспоминания Верджи. Ей совершенно не нужно помнить, что именно она взорвала «Мюрата». И знать это никому тоже не нужно.
«Но это будут знать наши дети… – подумал Марк. – Свою память я не могу стереть!»
Мужчина с длинными седыми волосами расставлял на полу виллы игрушечных римских солдат. Если бы не седые волосы, на вид ему можно было бы дать лет тридцать пять – сорок. И хотя у него иногда начинали дрожать руки, было видно, что на самом деле он совсем не стар.
– Битва при Заме, – сказал отец малышу по секрету. – Сегодня пусть будет битва при Заме. – Правда, мама велела заняться стеной! – Мужчина поднял руку, указывая на пустое пространство – от стен гостиной уцелела лишь одна стена. Так что можно считать, что отец и его маленький сын находились на открытой террасе. – А может быть, ну их в Тартар, эти стены? У нас здесь будет терраса.
– Вот как? – спросила женщина в легком сером комбинезоне. – Я выношу мусор, а вы…
– У нас здесь будет терраса! – радостно объявил глава семейства.
– Друз, у нас уже есть целых три террасы. И всего одна комната! Не слишком много, – Лери уперла руки в бока.
– Мне вполне хватит одной комнаты. Знаешь, я столько времени провожу в регенерационной камере, что отныне я терпеть не могу закрытые пространства. Да здравствуют террасы!
– Ура! – крикнул малыш.
– Дорогой! Тебе пора спать! – сказала Лери и взяла малыша на руки.
Маленький Луций заревел в голос – он явно не желал покидать террасу.
– Ему нужен братик или сестричка, – вздохнул Друз, – но боюсь, он – единственная наша надежда.
Лери улыбнулась сквозь внезапно нахлынувшие слезы. Несмотря на сопротивление малыша, она унесла его в единственную комнату, служившую спальней.
Потому что отцу надо было отправляться в «камеру» – проходить ежедневную регенерацию, чтобы к следующему утру не состариться и не умереть. А так он может еще продержаться на нынешнем уровне с десяток годков.
Правда, Марк, побывавший на Фатуме (эта планета теперь находилась под протекторатом Олимпа), привез несколько кубометров подземных фатумских вод. Мертвая вода, возвращающая молодость.
Надо было всего лишь три или четыре раза принять ванну с этой водой.
Но Друз все никак не мог решиться.
Правда, он заметил, что седина из волос Корвина исчезла, и сам префект стал выглядеть опять на двадцать с небольшим, тогда как в день возвращения на Лаций ему можно было дать все сорок.
Наверное, надо все же решиться…
Примечания
1
Всех ожидает одна и та же ночь (
2
В защиту своего дома (
