– Щас, – сказал Зотов. Через минуту он вошел, держа в руке вскрытую пачку вафель. – Хочешь вафлю? Миндальная.
– Потом. Смотри сюда.
Зотов повертел в пальцах «карту».
– Ну и что?
– Что это, по-твоему?
– Печатная плата от телевизора японского, например.
– Не подходит. Контактов не вижу.
– Ну, мало ли что они там напридумывали. Читал вчера в газете, какие-то плазменные телевизоры делают. Стоит – не поверишь! – 570 тысяч! Там не только платы, а что угодно может быть… Видишь, иероглифы. – Зотов ткнул пальцем, осыпав стол градом вафельных крошек.
– Вижу… – поморщился Сергей. Он снова осмотрел записную книжку. А коленкор-то подклеен недавно, причем не древним силикатным клеем, как следовало ожидать, а «Моментом», его сопли легко узнать. Значит, Корнеев спрятал пластинку не столь давно или периодически ее извлекал… Да, скорее второе – наслоения клея явно многократные.
– А может, это для телефона магнитная карта? – продолжал строить догадки Зотов, хрустя вафлями. – Похоже. Из Японии кто-нибудь привез или из Китая.
– Из экспертов кто у нас на месте?
– Борисыч сидел, кофе сосал. Хочешь показать?
– Надо бы.
– Ну давай я снесу, мне по пути. Потом перезвонишь, спросишь.
– Хорошо. И на-ка тебе книжечку вот эту, – Сергей отдал ту, что новее. – Проверь адреса, может, кто про нашего старикана что интересное расскажет.
Перезванивать Сергею не пришлось, потому что Борисыч появился сам спустя минут десять. Он взирал на Сергея через затемненные стекла очков и восторженно шевелил губами.
– Ты где это взял? – с порога спросил он.
– Вешдок. А что?
– Занятная штука, вот что. Смотри. – Он вынул из кармана рубашки скальпель и, не успел Сергей заорать, с силой провел по черной пластинке. На ней не осталось и следа.
– Вот так, – наставительно сказал Борисыч, кладя скальпель. – Это еще не все, можешь попробовать забить в нее гвоздь или топором рубануть. Ей по хрену.
– Это что, металл?
– Ума не приложу. Что-то типа кевлара, но очень гибкое. Не горит, не плавится. В воде не тонет.
– В огне не горит и в воде не тонет… – пробормотал Сергей. – А значочки эти?
– Тоже не знаю. Но тут я не мастак, может, японский или китайский, или кто там еще иероглифическое письмо использует… Так где взял?
– Государственная тайна. Ты можешь написать мне справочку по этой пластинке? Чего с ней делал, что получилось, из чего сделана?
– Написать-то я могу, но ничего толкового не скажу.
– А ты напиши, напиши… Она, кстати, не излучает? – встрепенулся Сергей.
– Дозиметром проверял, ничего. – Ну и слава богу. Пиши, пиши…
Борисыч пожал плечами и удалился, что-то шепча себе под нос, а Сергей остался в полнейшем недоумении. Вот еще и пластинка появилась. К чему бы такая? Оборонное сырье? Секретные штучки? Может, пока не поздно, отволочь ее в ФСБ, да и черт с ней?
Нет, это не решение. Тем более к смерти старика Корнеева эта пластинка может не иметь никакого отношения. Мало ли, на улице нашел… Тогда бы не прятал, впрочем. Без поллитры не разберешься, решил Сергей, и снова позвонил Зотову.
– Чего? – отозвался тот, чавкая.
– Что вечером делаешь?
– Ничего.
– Может, по сто грамм?
– Жена завопит.
– Скажи, по работе.
– Я уже третий вечер по работе, а потом она унюхивает и давай брюзжать.
– Ну и черт с тобой. Потом жалеть будешь.
– Эй, эй! Я ж не отказывался! Я просто констатировал, – заторопился Зотов. – Когда конкретно?
– Да после работы сразу. Заходи.
Сергей походил по кабинету. Ничего в голову не лезло, хотя давно пора отписаться по тройке-четверке дел… Вот хотя бы по коммерческому ларьку. Или по краже на рынке. А лень… Хрен с ними, днем раньше,
