Степаныч, если есть такое желание, вы только намекните, мы ее мигом разложим по стойке «смирно». Папа ведь распорядился прямо, что жизнь она должна вести насквозь блядскую, а вот детали его не интересуют… А?
– Да нет, спасибо, – вежливо мотнул головой Мазур. – Как-нибудь в другой раз, пожалуй… Вы мне лучше подробно расскажите о здешнем механизме. Ежу понятно, что кого попало вы с улицы не пускаете… Каким макаром идет отбор клиентов?
– А это уж мы постарались, – не без самодовольства сообщил Телепузик. – Связались тут с одной эскортной лавочкой, из тех, что поприличнее – постоянная клиентура, чистая публика и все такое… Папа нам поставил довольно простую задачу: побольше черномазых попротивнее, побольше групповушки – и чтобы при этом не было ни огласки, ни проколов. Ну, мы творчески поразмыслили и связались с этой самой «Анжеликой». Они нам главным образом клиентуру и поставляют. Проблем пока не было, все пучком. Раза четыре ее в город вывозили, по заказам, опять-таки от постоянных клиентов. Вообще-то, обычно секьюрити, когда привозят телок на хату, сваливают до условленного часа, но наши ребятки, сами понимаете, под дверью все это время бдят, чтобы чего не выкинула… За неделю ее человек сорок пропустило, не считая нас.
– Ну, а личности клиентов вы как-то фиксируете? – спросил Мазур.
– А зачем? – искренне удивился Телепузик. – У нас таких инструкций не было, к чему? Главное, как сказал Папа, чтобы она, стерва, нахлебалась полной ложкой и в три горла… При чем тут личность клиента?
– Ну, а кто крышует «Анжелику»?
– Антоха Ковбой. Только он тут не при делах, его номер десятый. Как Папа решил, так дело и движется. Хай себе крышует что «Анжелику», что «Маркизу»…
– Понятно, – сказал Мазур. – Ну что же, не буду вам более докучать, соколы, всего наилучшего…
– Всего наилучшего, Кирилл Степаныч, – отозвался Быча при почтительном молчании Телепузика. – Если что, вы только звякните…
Произнесено это было без всякого подобострастия, но с глубоко затаенной опаской – парень, несмотря на некоторую убогость лексикона и невысокое положение в системе, был все же отнюдь не дураком. Мазур оказался ему откровенно непонятен – а ко всему непонятному, тут Мазур был с молодым бандюком полностью согласен, как раз и следует относиться с долей опаски…
Катя шагала рядом, не отставая, судя по сосредоточенному личику, погруженная в деловые раздумья. Мазур сел за руль, выехал за шлагбаум и, медленно двигаясь по неширокой пустой улице, сказал почти бесстрастно:
– И думать даже не стоит, что у нее, стервы, крыша поехала от сексуальных переживаний. Будь на ее месте какая-нибудь домашняя девочка, воспитанная старомодными родителями в викторианском духе и с мужиками знакомая только теоретически, я бы еще допустил… Но тут… Я ее немного знаю. Во-первых, острейший ум, во-вторых, моралями себя не отягощала. Преспокойно ложилась под лесбиянку, когда эта лесбиянка ей была позарез нужна… А коли женщина рассматривает свою… свое… – Он фыркнул, смущенно мотнул головой. – В общем, как инструмент для решения проблем, то ее и пребывание в борделе душевного здоровья не лишит. Есть у меня версия…
– У меня тоже, – сказала Катя.
Мазур аккуратно притер машину к обочине, возле длинного ряда однообразных, зелено-ржавых гаражных дверей, достал из бар-дачка блокнот и выдрал два листочка.
– Подожди. Напиши свою версию кратенько и отдай мне, а я тебе свою напишу…
– А зачем этак-то?
– Хочу изучить способ мышления молодого поколения, – признался Мазур.
– А что, сермяга! – сказала Катя. – Мне тоже не помешает старшее поколение изучению подвергнуть…
Они обменялись сложенными вчетверо листками. Развернув полученный, пробежав взглядом аккуратную строчку, одну-единственную, Мазур громко хохотнул:
– Нет, надо же… Если привлечь флотский лексикончик, то мысли наши идут параллельными курсами, нет в данном вопросе разногласий меж поколениями, даже текстуально совпадает…
Он прочел вслух Катину фразу, дословно повторявшую то, что написал он сам:
– «У нее есть кто-то на стороне»…
– Это единственное объяснение, если отсечь нимфоманию и шизу, – сказала Катя твердо.
– Ага, – кивнул Мазур. – Так ведет себя человек, который уже на кого-то крепко надеется – и гораздо сильнее, чем на нас, столь неожиданно свалившихся на голову. Кто-то, кому она верит. В конце концов, у нее остались немаленькие денежки в заначке, остались связи, сообщники по налаженным бизнесам… Черт, быть может, она с нашим неизвестным убивцем была связана напрямую, сама, а не через Хлынова… Какую они там цифирку называли? Мужиков сорок ее уже попользовало? Это означает сорок контактов с посторонними.
– И еще, – добавила Катя нерешительно. – Ее, вполне возможно, и не обыскивали, когда загнали трудиться на бордельной ниве, – к чему, собственно? Нынешние мобильники бывают и очень махонькие… Вот только кто?
– Аллах его ведает, – честно признался Мазур. – Нам бы людей, нам бы технику… Но все равно, есть о чем доложить начальству, а это, любой военный согласится, уже кое-что. Хуже нет представать пред грозны очи начальства пустым. Правда, для меня Самарин – начальство временное…
– Зато для меня постоянное, – сказала Катя.
– Сочувствую, – кивнул Мазур. – Под его началом постоянно служить – это уж никак не медок ложкой наворачивать…
Он бросил на соседку мимолетный взгляд и побыстрее отвернулся.
– Вы ведь свою мысль не закончили, Кирилл Степанович, – преспокойно сообщила Катя. – А я ее телепатнула. «При одном-единственном исключении», а?
– Н-ну… – промямлил Мазур, не глядя на шуструю девчонку.
– Я правильно угадала?
– Н-ну, около того…
– Я с ним не сплю, – безмятежно сказала Катя. – Коли уж вы его сто лет знаете, то согласитесь: будь все наоборот, он и любовнице бы спуску не дал, если бы она от него зависела по службе…
– Уж это точно, – с чувством сказал Мазур. – Хлебнул я от него пару раз горюшка, но тем не менее уважаю за некоторые черты характера… Если уж у нас пошел столь фривольный разговор, милая моя радистка Кэт, то интересно бы знать: а не пытался ли…
– А вот этого я вам не скажу. Терпеть не могу сплетничать о начальстве. Есть в этом что-то лакейское, вам не кажется?
– Пожалуй… – сказал Мазур, откровенно ее разглядывая.
– А вам ведь интересно…
– Н-ну…
– И более того, – сказала Катя, улыбаясь той мимолетной, легкой, ведьминской улыбочкой, которую женщины, ей-же-ей, осваивают еще в колыбели. – Вы не просто обывательский интерес тешите, вы еще и цепочку выстраиваете, а? На косвенных прокачиваете, не свободна ли я. Вы правда хотите со мной переспать?
Мысленно произнеся про себя несколько энергичных слов, Мазур усмехнулся:
– А если я цинично кивну?
– Бога ради, что тут такого? – пожала плечиками Катя. – У меня с месяц никого не было, под мужика хочется так, что зубы ноют… Ну что, киваете?
– М-да, – сказал Мазур. – Однако ж, молодое поколение…
– А что, лет двадцать назад вам девушки исключительно поцелуи в щечку позволяли?
– Ну, я бы не сказал…
– Вот видите. – На ее губах вновь появилась неуловимая ведьминская улыбочка. – Кирилл Степанович, есть аспекты, которые легко просчитать. Весь Балтфлот знает, что славный адмирал Мазур западает на натуральных блондинок, спасу нет. Правда, локоны у них обычно длиннее. – Она мимолетно коснулась
