кради».За мной, о верховный ГУИН,Так много осталось руин,Как будто я киллер по прозвищу Триллер,Чьей пищею был кокаин.И все это ради того,Что так безнадежно мертво —Всё выползни, слизни, осколки от жизни,Которой живет большинство;И хроникой этих потерьЯ мнил оправдаться теперь?Прости меня, Боже, и дай мне по роже —Я этого стою, поверь.Он смотрит рассеянно вдаль,Я, кажется, вижу печальВ глазах его цвета усталого лета —Хорошая строчка, и жаль,Что некому мне, старику,Поведать такую строку;Он смотрит – и скоро взамен приговора«Ку-ку», произносит, «ку-ку».И мы остаемся втроемВ неведенье полном своем;Нам стыдно, слюнтяям, что мы отвлекаем,Подумать ему не даем,Но праведник дышит тяжкОИ шепчет ему на ушко:«Ну ладно, понятно, хотя неприятно,Но Господи, дальше-то что?!».И он, подавляя смешок,Как если б морской гребешокСпросил его «Боже, а дальше-то что же?» —«Да что? – говорит. – На горшок».И вот мы сидим на горшках,Навек друг у друга в дружках;Зима наступает, детсад утопаетВ гирляндах, игрушках, флажках.Мой ум заполняет не то,Что прожито и отжито,А девочка Маша, и манная каша,И что-то еще из Барто,Но я успеваю вместить,Что он и не мог не простить —И этого, справа, по имени Слава,Что всех собирался крестить,И этого тоже козла,Эстета грошового зла,Сидящего слева, по имени Сева,И третьего – кто он? Не зна…Он всех нас простит без затей,Но так, как прощают детей,Чьи ссоры (при взгляде серьезного дяди)Пустого ореха пустей.Но краем сознанья держасьЗа некую тайную связь,Без коей я точно подох бы досрочноИ был совершенная мразь, — Уставясь в окно, в полумрак,Где бегает радостно такТолпа молодежи, – я думаю: «Боже!А надо-то было-то как?»Он смотрит рассеянно вбок,И взор его так же глубок,Как тьма океана; но грустно и странно,Как будто он вовсе не Бог,Он мне отвечает: «Вот так,Вот так вот», – и делает знак,Но этого знака среди полумракаУже мне не видно никак.Он что-то еще говорит,И каждое слово горит,Как уголь заката; шумит, как регата,Когда над волною парит,И плещет, как ветка в грозу,И пахнет, как стог на возу —Вот так: бобэоби… но нет, вивиэре… Потом моонзу, моонзу!
