Хорошо, что Марина сообразила надеть черные брюки, так что это упростило задачу, можно было не переодевать. А вот сапоги, свитера, пальто – все-таки пришлось. На нижнее белье мы решили в суматохе плюнуть, Марина поклялась, что в чемодане куча запасного, а в самолете никто меня не увидит. Мы, как две дуры, прыгали по туалету, меняясь сапогами. Редкие забредшие тетки глядели на нас с изумлением. Наплевать.
Переодевшись, мы обменялись сумками и замерли на секунду, пыхтя, перед зеркалом, пытаясь судорожно сообразить, все ли успели сказать друг другу. Школа, заболела, ключи, так, это, это, это неважно, еще...
– А, еще! – вспомнила я. – Там тебе, может, мужик позвонит. То есть он мне позвонит, но спросит Арину, так что ты откликайся.
– Что за мужик еще? И почему меня?
– Не тебя – меня. Мужик как мужик. Зовут Петр Э-э... – Тут я сообразила, что в жизни не знала Петькиного отчества. – В общем, Петр. Будет проситься в гости. Так ты говори ему, что болеешь, и все.
– А что... – начала Марина.
– Некогда уже, – оборвала ее я. – Болеешь, и все. Он отстанет. Что хоть там в Думе-то у тебя?
– Не спрашивай, – отмахнулась Марина. – Ничего интересного. Ты можешь спать спокойно.
Не иначе, красавчик Гриша ее бортанул. Не вынесла душа расставания с фирмой. Интересно, конечно, но правда некогда.
– Все, беги уже, – махнула мне рукой Марина. – Там муж тебя съест сейчас.
На ее руке взблеснули мои кольца. Черт, про них-то я забыла. Вернуться? Или уж ладно, не до того.
– Счастливо. Бегу.
Едва выйдя из туалета, я натолкнулась на злобный взгляд своего мужа. Он прямо буравил им дверь, как только дыру не прожег. Заметив меня, он нервно замахал руками, всем видом демонстрируя мне свое раздражение.
– Арина, ну куда ты пропала? Скорей, мы и так уже...
Махнул рукой, подобрал вещи и направился к входу в таможню, предоставив мне возможность догонять на рысях. Я выдохнула и кинулась в бой:
– Собственно, Валь, а что ты так психуешь? Полно еще времени. Какая разница, тут сидеть или в зале?
Он, похоже, не ожидал подобных выступлений. Сбился с ноги, поглядел на меня как-то странно, пожал плечами и гораздо более мирно ответил:
– Ну, там хоть кофе нальют, газетку дадут...
В VIP-зале я отдала девушке свое пальто, попросила чашку кофе и, не дожидаясь, пока она нальет, снова отправилась в туалет – привести себя, наконец, в порядок. После нашего с Мариной бурного стриптиза мне все казалось, что у меня откуда-нибудь что-нибудь торчит. Оглядела себя в зеркале – все было как будто в порядке. И свитер мой любимый, серый. Кажется, именно в нем я была, когда все началось. Ну, значит, круг замкнулся. Я проинспектировала сумку в поисках расчески – в ней тоже все вроде было на своих местах. Это надо же, сколько барахла. И это, и это. Под руку попался телефон. Я погладила его спинку пальцем. А вот бумажник с документами, перчатки. Я потихоньку приходила в себя. Во всех смыслах.
Я причесалась, чуть-чуть подкрасилась и вышла. Выпила свой остывший кофе, и нас позвали на посадку. В самолете я привычно уселась у окна, проглядела журнальчики...
– Выпьешь чего-нибудь? – спросил Валька, расположившийся рядом.
– Не знаю. Может, потом...
Мотор заурчал, засвистел, самолет выкатился на дорожку, набрал разгон, мягко оторвался от земли. Я счастливо вздохнула, пристроила голову мужу на плечо и закрыла глаза.
Почти весь полет я проспала. Вообще-то это фантастика, я в жизни не сплю ни в чем движущемся. Наверное, от нервов. В аэропорту Женевы мы сели в заказанную заранее прокатную машину и двинулись дальше. Сейчас заберем Митьку из пансиона, а потом – в горы. Там нас ждет уютное, снятое на все праздники шале, лыжные трассы неподалеку. Судя по небольшой дорожной сумке, Марина наверняка не взяла мой горнолыжный костюм, придется брать напрокат. Да ладно, не огорчаться же из-за таких мелочей. Главное – вот сейчас, сейчас, за поворотом... Знакомое здание школы, высокое крыльцо, маленькая фигурка в смешной форме...
Митька! Как вырос! Он здорово изменился за эти полгода, совсем не узнать. А все равно такой же мальчишка. Тащит меня куда-то за руку, рассказывает что-то – сто слов в минуту. И, кажется, по- французски.
День был прекрасный, хотя и скомканный весь. Пока добрались до шале, пока обжились, наступил поздний вечер. Митька ныл, что хочет непременно сегодня же съехать хоть разок, я не пускала – ноги ломать в темноте, Валька разжигал камин, в общем, бардак. Еще позже, вытянувшись, наконец, на своей половине постели (в шале у нас была общая спальня, Валька сопел рядом в подушку), я поняла, что устала и счастлива, как в детстве на каникулах. Приехала домой.
Дни проходили весело и бестолково. Катались на лыжах с гор, сидели в крошечных ресторанчиках, встречали каких-то знакомых. Валька иногда уезжал в Женеву – говорил, дела. Мы с Митькой не обращали внимания – нам было хорошо и так. В какой-то из дней перед Новым годом я вдруг сообразила, что у нас нет подарков для сына. Обычно я закупала их в Москве и привозила тайком, но Марина, естественно, не знала об этом. Проблему надо было решать, и я предложила Митьке смотаться в город, пройтись по магазинам.
– Ты уже взрослый, – сымпровизировала я на ходу. – Мы решили, что лучше ты сам выберешь себе подарки. Поехали, посмотрим.
Ничего не сказав Вальке, я взяла с каминной полки ключи от машины. У-ух, как мы съехали по серпантину. Я и забыла, какой кайф можно поймать за рулем. Весь день мы шатались по городу, накупили кучу подарков для всех-всех-всех, посидели в кафешке. Заказали сырный роклет и жутко ржали, как дети, окуная гренки в расплавленный сыр. Уже начинало темнеть, когда мы пустились в обратный путь.
Валька был вне себя. Или не в себе. Он напустился было на нас, кричал, что переволновался, что так нельзя, что надо предупреждать. Мы со смехом оправдывались.
– И главное, вы же, гады, и телефон не снимаете, ни один. Я обзвонился. Не умеете пользоваться прибором – на кой он вам вообще!
Мы заржали еще пуще. Дело было в том, что, хотя Митя действительно забыл телефон (он вообще почти не брал его с собой в эти дни, боясь потерять где-нибудь на лыжном спуске), а я свой из сумки просто не слышала, мы купили Митьке в подарок еще один мобильный – какую-то очень продвинутую модель. Так что в чем-то Валька был прав.
Уже ночью, когда мы легли, Валька обнял меня поверх одеяла и задумчиво сказал в темноте:
– Я страшно перепугался. Тебя нет, Митьки нет, телефон молчит. Думал, вы где-то в горах пропали. И вообще, мало ли что... Только потом догадался машину проверить. А ты, значит, снова можешь водить?
Опс. Я и забыла про свою амнезию. Надо выкручиваться.
– Знаешь, – ответила я, впрочем, чистую правду, – я забыла, что не могу. Села – и все получилось.
– Хорошо, – выдохнул он мне в плечо. – Ты вообще здесь лучше выглядишь. Совсем стала такая, как до аварии. Горы тебе на пользу. Я очень рад.
Я тоже была рада, но не горам. Мне просто было хорошо.
Это были замечательные каникулы. Новый год, лыжи, отдых, солнце, снег, Митя. И Валька. Не скажу, чтоб это был наш «медовый месяц», но все же...
В самолете на обратном пути он вдруг отложил газету и взял меня за руку:
– Ариша. Мне надо с тобой поговорить.
Я повернулась.
– Знаешь, я тут подумал... Не знаю даже, с чего начать. В общем... Мне предлагают должность консультанта в Женеве... Давно уже, дело не в этом, я все отказывался – фирма, дела, да и тоска у них, не развернешься. А тут подумал... Понимаешь, я очень испугался за тебя. Сейчас ты оправилась, снова стала сама собой, а первое время после аварии... Я тебя просто не узнавал.
