По моей могиле кто-то ходил

— Возможно.

— Где все должно произойти: в первом или втором лифте? — спросила молодая женщина.

— Во втором, то есть при подъеме на поверхность. Будет лучше, если они пересекут реку, иначе, если возникнут какие-нибудь затруднения, они будут заблокированы в туннеле.

В зубах охранника спичка уменьшилась наполовину.

Шофер выпустил руль, чтобы легче было скрестить толстые ноги. Прислонившись к двери в отстраненной позе, он весело поглядывал на своего товарища.

— Значит, ты все-таки бросил курить! — заметил он.

Решетка второго лифта только что закрылась за фургоном, и огромная стальная кабина поднимала автомобиль так медленно и мягко, что движение почти что не ощущалось.

— У меня астма, — сказал охранник, выплюнув обломок спички.

Свет приборной доски освещал черный автомат, лежавший на его коленях.

— Ты-то знал, что нас будут эскортировать? — спросил он.

— Нет, но, должно быть, они решили так из-за туннеля… На тот случай, если…

Он не успел закончить. Дверца, к которой он прислонился, вдруг резко открылась, и толстый блондин, потеряв равновесие, опрокинулся назад. Он успел увидеть молниеносно сверкнувшую дубинку и потерял сознание. Его напарник было рассмеялся, подумав, что дверь открылась из-за неловкого движения шофера. Он перегнулся, чтобы удержать блондина, но в этот момент отрылась дверца с его стороны и чья-то быстрая рука вырвала у него автомат.

— Не двигайся! — приказали ему.

Охранник выпрямился и увидел одного из полицейских, целившегося в него из его собственного автомата. Что-то просвистело в воздухе.

Он хотел повернуться, но получил страшный удар дубинкой по голове и упал на сиденье.

— Надо засунуть их под приборную доску! — сказал человек с дубинкой второму мотоциклисту.

Тот кивнул и грубо сбросил потерявшего сознание охранника на пол фургона. Его напарник втащил шофера в кабину.

— Думаешь, мы поместимся вчетвером? — спросил Фредди.

Он так коверкал немецкий язык, что стоило ему сказать хоть что-нибудь, как парень с дубинкой принимался хихикать.

— Мы должны поместиться, — ответил Баум.

Они уселись в кабине, хотя им и мешали два тела. Лифт остановился, раздвижная решетка открылась, перед ней выстроилась терпеливая очередь.

Лифтер, старый инвалид с седыми волосами, любезно кивнул сидевшим в фургоне людям.

— А теперь поторопись-ка, корешок, — бросил Фредди, — когда легавые найдут два брошенных мотоцикла, они задергаются.

Баум нажал на педаль газа. Фургон резко дернулся.

— Эти дизельные моторы совсем не подарок, — сказал Фредди по- французски.

— Was? — спросил его напарник.

Фредди не удостоил его ответом.

Автомобиль выехал из толпы сгрудившихся перед входом в туннель рабочих. Перед пассажирами фургона открылась площадь с мокрой и блестящей под светом слишком высоких фонарей мостовой. Водитель свернул налево. Оба оглушенных охранника, лежавшие на полу кабины, слабо застонали.

— Ваши типы действительно окажутся на высоте? — спросил Паоло, быстро взглянув на часы.

Гесслер сжал челюсти.

— Хотя это и не мои «типы», — сказал он, — я в них уверен.

Паоло сжал кулаки.

— Как бы я хотел быть сейчас там! — вздохнул он.

— Это совершенно невозможно, — уверил его адвокат, презрительно улыбаясь, — вы не говорите по-немецки и, как вы только что заметили, совершенно не выносите самого вида полицейской формы.

Паоло сморщил свой крупный нос, изрытый маленькими кратерами.

— Ладно, я спущусь на склад к Варнеру, чтобы помочь ему встретить этих господ.

Спускаясь по внутренней лестнице, коротышка был поражен тошнотворным запахом, царившим в громадном помещении. Здесь пахло кожей и гниющей едой.

Сидевшая за столом Лиза разглядывала календарь с готическими буквами. На гравюре была изображена толстая девушка, пышная блондинка, и Лиза подумала, что, наверное, когда-то мадам Гесслер напоминала ее.

— А если предположить, что тюремный фургон не поехал по туннелю? — прошептала она.

— Да что вы, — улыбнулся Гесслер, — ведь мост находится на другом конце города.

Он увидел, как девушка судорожно сжимает пальцы, и это потрясло его.

— Вы действительно так любите его?

Лиза взглянула на него, как неожиданно разбуженный человек. После секундного колебания она быстро кивнула.

— Вы ему совершенно ничего не говорили, не так ли? — спросила Лиза.

— Конечно, ничего.

— Даже никакого намека?

— Я только сказал ему во время последнего визита, что вы продолжаете заботиться о нем.

— А как он отреагировал? — живо спросила молодая женщина.

— Уже пять лет я говорю ему одно и то же, так что он никак не отреагировал!

Она с трудом восстановила дыхание. Слова Гесслера огорчили ее.

— Потому что он не верит вам?

Адвокат покачал головой.

— Откуда я знаю, чему он верит, а чему не верит? Откуда я знаю, о чем он думает? Лиза, вы помните, каким было его лицо во время процесса? Он смотрел в потолок, как будто все происходившее его не касалось, как будто он умирал со скуки, а когда я перевел ему приговор: «пожизненное заключение»…

Он замолчал, вспомнив так явственно этот момент, что не мог выразить это словами.

— Он наклонился к вам и что-то сказал, — продолжала Лиза.

— А знаете, что он мне сказал?

Она покачала головой, на ее лице читалось любопытство.

Гесслер пристально вглядывался в свои тщательно ухоженные ногти, затем повернулся к молодой женщине.

— Он сказал мне: «Мэтр, а вы бывали в этом зале до того, как на потолке появилась трещина?» Только и всего. О своем же осуждении — ни слова.

Лиза кивнула.

— Я так и думала, что он сказал что-то в этом духе.

Гесслер просунул два пальца между шеей и воротничком рубашки. За последнее время он несколько поправился.

— Я никогда раньше не замечал этой трещины, — сказал адвокат с задумчивым видом. — А теперь всякий раз, как попадаю в этот зал, я смотрю на нее. За пять лет трещина стала еще больше.

— Да, пять лет! — повторила Лиза. — Пять лет…

Открыв дверь, она вышла наружу, чтобы посмотреть, что там происходит. Молодая женщина