– Никогда. Вы знаете, что я причислен к Плановому отделу и обычно имею дело с Дэвидом Уайзом либо с одним из его помощников.
– Вы встречались раньше с Фостером Хиллманом?
Малко чуть заметно улыбнулся.
– Да. В Вене, два года назад. Он помог мне тогда в одном деле.
– В каком деле? – спросил Рэдфорд.
Малко колебался.
– Я не могу вам сказать. Речь идет об одном конфиденциальном деле, касающемся Управления, и только Фостер Хиллман мог бы дать мне разрешение обнародовать это.
Сдержанность Малко приятно поразила генерала Рэдфорда.
– Как, по-вашему, это может иметь отношение к вызову? – спросил он.
– Не думаю, – ответил Малко. – С тем делом покончено.
– А как вы думаете, почему Хиллман непосредственно обратился к вам, вместо того чтобы идти по команде?
– Мне кажется, ему хотелось поручить миссию человеку, знакомому ему лично.
Последовало тяжелое молчание. По-видимому, Малко не совсем убедил мужчин. Хорошую шутку сыграл с ним Хиллман, ничего не скажешь!
– Надеюсь, вы не подозреваете Фостера Хиллмана в предательстве? – перешел он в контрнаступление.
Рэдфорд поднял на него налитые кровью глаза и медленно сказал:
– В ближайшие дни очень многие люди будут задавать себе этот вопрос, и ответить на него придется нам. Вы сумеете нам помочь?
Малко осторожно ответил:
– Мне ничего не известно об этом деле, кроме того что Фостер Хиллман обратился ко мне за помощью. Между тем ситуация изменилась настолько, что ему пришлось покончить жизнь самоубийством...
– Вы не видите никакой связи между его смертью и тем, что он обратился к вам за помощью? – спросил Донован.
Малко внимательно посмотрел в голубые глаза шефа Безопасности.
– Никакой, – сухо ответил он.
В кабинете снова воцарилось тяжелое молчание.
Малко поднялся.
– Господа, поскольку моя встреча не состоялась, я прошу у вас разрешения удалиться... Остаюсь в вашем распоряжении... Вы знаете, где меня найти.
Донован и Рэдфорд переглянулись. Рэдфорд сказал:
– Прежде чем уйти, подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре. Возможно, вы нам понадобитесь.
Дело начинало принимать оборот, который вовсе не устраивал Малко. Он бы дорого заплатил, чтобы Фостер Хиллман не выпрыгнул в окно до его прихода. Малейший промах, и он становится подозреваемым номер один. Малко едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью, выходя в коридор, где стояли двое охранников.
– Что вы на это скажете? – спросил Рэдфорд, как только за Малко закрылась бронированная дверь.
Донован уклончиво ответил:
– SAS уже давно работает на нас, у него безупречная репутация и такое же личное дело. Я не думаю, что он причастен к этой истории.
– Если только Фостер Хиллман не покончил с собой после их разговора.
– Конечно, бывали случаи, когда агентов переманивали. Имеется много способов давления на человека...
Рэдфорд закурил новую сигару и выглянул в окно. Неожиданно он обернулся и сказал:
– Я более чем когда-либо убежден, что мы не должны сейчас оглашать это событие перед широкой публикой.
Донован покачал головой.
– На это необходимо разрешение Президента.
– А что касается ЦРУ? – спросил Рэдфорд.
– Мы можем свести утечку информации к светским сплетням. Разумеется, это дойдет до иностранной разведки, но там не получат нашего подтверждения, скажем, в течение недели. В случае, если у нас будет согласие Президента.
Рэдфорд был доволен.
– Фостер Хиллман выбрал смерть, надеясь, что унесет с собой в могилу ключ к разгадке этой истории. Значит, что-нибудь может произойти, если сохранить его смерть в тайне.
– Это хитро, – согласился Донован, – но если кто-то захочет связаться с Хиллманом, то сразу обнаружит его отсутствие.
Рэдфорд криво усмехнулся.
– Вы когда-нибудь слышали о голограммах?
– Что-то слышал, но не имею о них точного представлениям, – признался Донован.
– Это электронное устройство, разработанное для Планового отдела. Оно оснащено компьютером и магнитофоном и может имитировать голос человека. У русских есть точно такое же. Именно по этой причине мы запретили командованию Военно-Воздушных Стратегических Сил подчиняться голосу Президента в случае конфликта.
– По-моему, вы ушли от темы разговора. Рэдфорд покачал головой.
– Отнюдь. Надо будет в этот кабинет посадить агента с голограммой. Мы располагаем достаточным количеством записей голоса Фостера Хиллмана. Разумеется, прослушиваться будут все телефонные разговоры, и наш агент выйдет на связь только-с человеком, который может иметь отношение к делу. Сейчас главное – напасть на след.
– А кто будет агентом?
– Принц Малко Линге. Таким образом, мы убиваем двух зайцев: если он замешан в этой истории, он окажется в щекотливом положении.
Донована и Пауэра не очень все это привлекало, но они не успели возразить: зазвонил один из трех стоящих на столе телефонов, связанный с Белым Домом.
Все присутствующие в кабинете впервые слышали этот звонок.
Генерал Рэдфорд снял трубку. Лицо его было напряженным.
Через несколько секунд, прикрыв трубку, он сообщил:
– Сейчас со мной будет говорить Президент. Думаю, что по поводу Фостера Хиллмана.
Левой рукой он включил громкоговоритель, чтобы присутствующие могли слышать их разговор.
Через несколько секунд в трубке раздался щелчок, вслед за которым послышался голос Президента, растягивающего слова, как это принято на Юге США.
– Вам известно, что толкнуло Фостера Хиллмана на этот шаг?
– Нет, господин Президент, мы этого не знаем, – ответил Рэдфорд. – Есть предположение, что это нервное переутомление.
– У него были раньше нервные приступы? – сухо спросил Президент.
– Нет, господин Президент, но...
– Надо исключить эту версию, – сказал Президент. – У вас есть другие соображения?
Френсис Пауэр и Нед Донован, как завороженные, смотрели на трубку.
Рэдфорд провел свободной рукой по вспотевшему лбу. Он отдал бы десять звездочек тому, кто бы поменялся сейчас с ним местами.
– Перед смертью Фостер Хиллман уничтожил свое личное дело, и сейчас мы должны действовать с большой осторожностью.
– Хорошо, – вздохнул Президент. – Можно предположить, что смерть Фостера Хиллмана имеет отношение к государственной безопасности. Что вы собираетесь предпринять, генерал Рэдфорд?
