— Не знаю. Наше правительство нравится нам таким, какое оно есть. К тому же я далек от политики.
Алексит хихикнул.
— Горожанин с широким кругозором не должен стоять в стороне от политики, особенно, если он философ. Политическая жизнь города — вот где центр его существования.
— Нет, я предпочитаю не иметь столь широкого кругозора и мирно заниматься своим делом.
В разговор вмешался старый этруск.
— Вся эта бестолковая болтовня греков, которую они называют философией — пустая трата времени. Даже все вместе взятые ваши научные — как вы их называете — претензии не в силах изменить мир. Единственное, чему можно научиться — это приспосабливаться к нему. А приспособиться можно, лишь изучая приметы, посредством которых бог открывает людям свои планы. Так в начале начал учила этрусков нимфа Веголия.
— А какие боги? — спросил Сеговак. — На родине мы поклоняемся нашим собственным богам: Есусу, Кернуносу, Эпоне [39] и другим. Когда я жил в стране этрусков, мне говорили, что истинными богами являются Тиния, Юнона, Минерва и другие. Я уж и позабыл их имена. У латинов богов тоже предостаточно; их царь, то есть главный бог — Юпитер. И у греков, и финикийцев тоже есть свои боги. Поэтому мне хотелось бы знать: различны ли между собой все эти боги? Иначе говоря, правят ли они как смертные цари каждый на своей земле? Или это одни и те же боги, которых только называют по-разному?
— Мы, философы Элейской школы, — с воодушевлением и надменно произнес Алексит, — придерживаемся того, что на свете есть лишь один бог — универсальный божественный принцип, основа. Но этот принцип проявляется в различных обличьях и в разных странах называется по-разному.
— То есть как цифры на разных гранях игральной кости, тогда как сама кость — просто один единственный костяной кубик? — вмешался Сеговак.
— Хороший пример. Конечно же, мы не верим, что некоторые боги, независимо от имен, которые они носят, совращали жен других богов или лупили друг друга по голове. А также мы не согласны с тем, что наш Бог-принцип в принципе может быть познан. Некоторые полагают: через наблюдение и анализ можно прийти к его пониманию. Другие сомневаются, что этого достаточно. Зенон, учитель моего отца, доказал это своими парадоксами. К примеру, в истории об Ахиллесе и черепахе он показал, что одних только наблюдения и анализа недостаточно для понимания истинной природы реального. Если с точки зрения наблюдения Ахиллес может догнать черепаху, то с точки зрения анализа это невозможно. Отсюда вывод: феноменальный мир не есть мир реальный. Это становится очевидным и при некоторых других формах познания и восприятия, например, в снах или божественных откровениях.
— Не следует снимать со счетов наблюдение и анализ только потому, что в одном случае они дали сбой, — вступил в спор Зопирион. — Если при создании машины у меня ломается инструмент, не стоит говорить, что эти инструменты в принципе не пригодны для работы с машинами. Просто я беру другой и, надеюсь, более надежный. Зенон доказал только одно:
— Истинные высшие боги неизвестны смертным, — произнес этруск. — Мы знаем лишь то, что старшие боги существуют, но ничего не знаем о них, даже не знаем кто они. Все, что происходит на земле, планируют старшие боги. Маленькие боги — те, которых мы почитаем, — как бы получше выразиться… всего лишь мальчики на побегушках у старших богов. Младшие боги должны делать то, что им говорят. Все предопределено заранее, включая приметы, по которым мы можем узнать то, что нам приготовили боги. Все циклично. Этрусскому народу предопределено десять циклов, а после этого мы потеряем силу и исчезнем.
— Неужели выходит так: то, что я делаю, не имеет значения только потому, что старшие боги давно все запланировали? — переспросил Сеговак.
— Совершенно точно.
— Тогда почему бы мне не отправиться в первый же бой без щита? Спаси нас Валетудо! Так, кажется, ничего не добьешься. У меня на родине друиды рассказывали, что у нас не одна жизнь, а несколько, и они следуют одна за другой. Если мы пытаемся правильно поступать в этой жизни, то в следующей можем получить лучшую долю. Это похоже на продвижение по службе при дворе Великого Царя. А если следовать твоим словам, то человеку не стоит даже пытаться.
— О том же говорится и в пифагорейской доктрине, хотя я ничего не слышал о продвижении, — заметил Алексит. — Лично я всегда знал, что я — воплощение Дедала.
— Человека, который сделал крылья? А его сын утонул, когда попробовал на них полетать? — спросил Сеговак.
— Именно его — великого мастера и создателя этого смертоносного изобретения, если верить легенде.
— А откуда ты знаешь, что ты — новое воплощение Дедала? — спросил Зопирион.
— У меня были видения, говорившие о том, что в прошлой жизни я был им. Подтверждением тому служат мои способности к математике и изобретательству.
Зопирион усмехнулся.
— Это весьма странно, потому что в детстве, когда в школе изучал пифагорейские доктрины, я был уверен: именно я — воплощение Дедала. Совершенно очевидно, что каждый из нас в равной степени может быть, а может и не быть перевоплощением Дедала, но вряд ли одновременно.
— Я знаю только то, что я знаю, — мрачно ответил Алексит.
— Таким образом, какой бы ни оказалась правда, весьма сомнительны наши воспоминания о прошлых жизнях. Возможно, в сокрытии их от нас заключено определенное божественное намерение. В этом трудности метапсихоза. [40] Не помня прошлых жизней, мы продолжаем повторять снова и снова свои глупые ошибки.
— Но я
— Поздравляю!
Сеговак, пытаясь справиться с нахлынувшим потоком идей, стоял, прислонившись к перилам, и дергал себя за усы.
— А что твой Пифагор говорил о богах? — спросил он Зопириона.
— Практически то же самое, что и представители Элейской школы. Пифагор говорил, что символом бога может быть шар, как самая совершенная фигура. Однако когда дело касается подробностей, человек попадает в сферу неясного, неуловимого, либо признается, что внутренняя природа божественного непостижима. Как бы то ни было, доктрины Пифагора были предназначены только для узкого круга посвященных. Профаны же должны быть уверены в том, что боги непосредственно участвуют в делах смертных, награждая добродетель и наказывая грех. Без этого не простые люди не смогут поступать как должно.
Сеговак засмеялся.
— Проблема состоит необходимости определить, кто эти мудрые философы, и кто есть профаны? Каждый будет думать, что именно он и есть мудрец, а к плебеям относится любой другой!
Зопирион улыбнулся, но такой поворот дискуссии ему понравился.
— О, варвар, тебе нужно быть философом, а не воином! Однажды в Тире я мне довелось услышать и другую доктрину. Вавилонцы утверждали что-то вроде того, что боги — это звезды, или звезды — колесницы богов, здесь я не вполне разобрался. Но события на земле происходят в полном соответствии с их движением по небу.
— Не слишком ли это тяжеловесное утверждение? — спросил Сеговак. — Ведь звезды ходят по небу всегда одинаково, одна за другой. Так какой смысл молиться какой-либо звезде: в любом случае будет двигаться по небу как обычно по строго определенной траектории, значит, события на земле тоже будут происходить такие же, как и раньше. Это ничем не лучше идеи, которую выдвинул почтенный этруск — прости, я забыл твое имя, господин?
— Вибенна.
— Идеи господина Вибенны: насчет того, что у старших богов уже приготовлен развернутый план для
