Маленькая принцесса (пятая скрижаль завета)

Данила, ты говоришь это «И знаешь почему?» так, словно ответ тебе известен доподлинно, от самого Маленького Принца. Складывается впечатление, что перед тем, как покончить с собой, он позвонил тебе на сотовый и подробно изложил все причины своего поступка!

— Наверное, Маленький Принц просто заскучал о своем цветке, — предположил я.

И ты скептически «продолжаешь» мою мысль:

— Да, и поэтому решил покончить с собой... Действительно, мой ответ выглядит глупо. Но

ведь меня и вопрос-то не особенно занимает.

— Ну, а что тогда?! — я как-то даже рассердился.

А что у них было — у Маленького Принца с цветком? Ну, с розой... — спрашиваешь ты.

Тут я вообще перестал что-либо понимать. Что с тобой вообще случилось? Почему ты так отчаянно уцепился за эту историю?

«Ну ладно, — думаю я. — Если это тебе так важно, будем гадать дальше».

Я пытаюсь «по рассуждать на тему»:

— Роза — она кокетничала и капризничала, как всякая женщина. Она хотела, чтобы Маленький Принц чувствовал угрызения совести. Намекала ему, что он, мол, недостаточно хорош для нее. Хотела, видимо, спровоцировать его таким образом на поступок. Она рассказывает ему всякие небылицы и требует, чтобы он о ней заботился. Но что бы ни делал Маленький Принц, ей все не нравится.

— Так... — ты одобряешь меня, но явно ждешь продолжения.

А у меня нет «продолжения»! Но я собираюсь с духом и с последними мыслями, откусываю еще круассан и говорю:

— А Маленький Принц об этой розе действительно заботился. И ему было больно из— за того, что она холодна с ним. Он хотел ее любить, но не смог, потому что видел...

Анхель, Маленький Принц сам не любит свою розу. Не может он ее любить или не получается у него. Не знаю. Но он ее не любит. Ему кажется, что он любит, но он не лю бит. Ему хочется любить, но в нем нет силы любви. Понимаешь?!

Я слегка оторопел. Смотрю на тебя в полном недоумении, а ты продолжаешь:

— Маленький Принц фантазирует: «Как было бы хорошо, если бы она...», «А какой у нее аромат...». И прочее, прочее. Но на самом деле он просто не любит. В этом правда. А роза проверяет Маленького Принца, экзаменует его: «А достаточно ли сильно он меня любит? А могу ли я ему доверять?» И так далее, далее — до бесконечности. Они оба, понимаешь, они оба врут и себе, и друг другу.

К этому моменту я совершенно запутался. Я отставляю свой кофе, откладываю круассан, который меня теперь совсем не радует, и спрашиваю тебя:

— Данила, ради всего святого! Что мы тут выясняем? Ты мне можешь объяснить, к чему весь этот разговор?!

Тут ты вдруг словно очнулся. Посмотрел на меня осмысленным взором, а не теми сумасшедшими глазами, что на протяжении всего этого разговора. И говоришь:

— Анхель, это очень важно. Я не знаю, что со мной происходит. Мне трудно соображать. И я сам не понимаю, что я так вцепился в этого «Маленького Принца». Но все это как— то связано... Просто поверь мне и помоги. Вот, что я понял этой ночью...

Очень удобно обвинить другого человека в том, в чем, на самом деле, ты сам виноват. Если бы Маленький Принц любил свою розу, то он бы не принимал всерьез ее игру. Он бы говорил с ней о ней — от сердца к сердцу. А если бы роза любила Маленького Принца, то она бы не боялась ему доверять.

У них вместо жизни игра получилась. Понимаешь? Игра. Они не друг другу врали, они в первую голову сами себе врали. Это страшно. Оба мучились, и оба мучили. А жизни настоящей у них не было. Потому что, когда ты не честен с самим собой, жизни у тебя не может быть. Когда Маленький Принц понял это, он и покончил с собой...

Наверное, я смотрел на тебя так, словно был в каком-то ступоре. Ты поводил рукой перед моими глазами и сказал — тихо, спокойно, осмысленно:

— «Мы ответственны за тех, кого приручили»... Это неправильно. Если ты пытаешься быть за кого-то «ответственным», но сам его не любишь, это не ответственность — это ложь. Мы ответственны не за тех, кто нас любит, а за тех, кого мы любим. Любовь — это сила. Кто любит — тот и отвечает. И тогда все правильно, потому что по-честному. А быть ответственным, не любя, это неправда.

Наконец, до меня доходит, что ты уже не здесь, не со мной, не в этом кафе и даже не в этой жизни. У тебя начались видения. Ты уже с той стороны реальности. Ты на пути к пятой Скрижали. Господи, как я мог это проворонить!

— Данила, а о чем ты думаешь, когда говоришь — «правда»? — я задал тебе этот вопрос, понимая, что именно на него ты пытаешься сейчас ответить.

— Правда... — протянул ты и задумался. — Правда — это точка, после которой начинается жизнь. Во лжи нельзя жить. Ложь помогает существовать, но она убивает жизнь. И это труднее всего — не врать самому себе. Знаешь, я давно спрашивал себя — чем мудрец отличается от святого? И теперь мне кажется, я понял. Мудрый человек — это тот, кто знает правду о других людях, видит, что у них на сердце. Он — мудрый. А святой человек...

Тут ты опустил голову, потом поднял, но смотрел куда-то в сторону. Мне показалось, Что ты сейчас говоришь сам с собой — говоришь и удивляешься:

— Господи, это же так просто... И так, на самом деле, немного... Святой человек — только одно... Он принимает правду о своем сердце.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я продолжаю рассказывать.

Данила смотрит на меня. Он растерян.

Пытается понять, как он мог все это забыть.

Впрочем, у меня не менее дурацкое ощущение.

Я словно живописую былинную историю:

«И пошел Данила... И сказал Данила...»

А сам Данила передо мной и все это слушает.

При этом, история не закончилась.

За окном две темные иномарки,

в них преследующие нас люди. Данила повернулся и уставился в окно:

— А они — кто?

— Меня сейчас больше интересует не кто они, а почему мы до сих пор живы, — отвечаю я.

— И это правда. — Данила, а ты и видения свои не помнишь?

— Нет, — отвечает он и мотает головой. Я, признаться, ему не верю. Нет, верю, конечно.

Но все это настолько маловероятно...

Как можно забыть то, что с нами случилось?!

— Рассказать? — спрашиваю я.

Данила активно кивает головой.

Нам приносят кофе, а я продолжаю.

*******

Ты начал слышать голоса — два голоса параллельно, мужской и женский. Насколько я сейчас понимаю, они возникли у тебя подспудно. Ты читал «Маленького Принца», а они начали звучать в твоей голове. Сначала обрывками фраз, отдельными словами. Тихо, на заднем плане, а потом все объемнее и отчетливее.

Постепенно эти голоса как бы вклинились в твое собственное сознание. Ведь был еще и третий — твой собственный внутренний голос. И произошла сшибка, ты потерялся. Время от времени ты отождествлялся то с одним из этих голосов, то с другим. Потом, наоборот дистанцировался от них. Но в целом, ты уже, конечно, не был прежним Данилой.