железный табурет, установленный напротив стола, за которым он сидел.
— Сколько? — Умышленно я дал повод сострить и ему. Это мой личный способ успокаивать инспектора. Вот Шеф, например, давит его интеллектом.
— С тебя довольно будет Фердинанда. Или ты надеялся, что я вышлю группу захвата?
Значит, Яна ошиблась. Обыск в Редакции не предусматривался. Робот Фердинанд убирает камеры в следственном изоляторе. Я не стал указывать на двойное противоречие со словом «людей».
— У него и так забот по горло. Не то, что у ваших дуболомов.
— Скоро ты прибавишь ему работы.
— С какой стати?
— Взлом, вторжение и незаконное прослушивание. Статья, сам знаешь, какая…
Я открыл рот, чтобы все-таки уточнить статью.
— Закрой рот и слушай, — прогрохотал инспектор. (Мне ничего не оставалось, как зевнуть). — Не знаю, заметил ли ты, что я редко вмешиваюсь в ваши дела. Черт его знает, в чем тут дело, но граждане, на чьи права вы покушаетесь, не обращаются с жалобами в полицию. Поэтому мы делаем вид, что ничего не замечаем. До первого раза, Ильинский, только до первого раза. А вы от раза к разу работаете все грубее и грубее. И вот, настало время отвечать. Достукались.
Инспектор перевел дух.
— У вас что, начался месячник борьбы за гражданские права? — спросил я, вспоминая, не грядут ли губернаторские выборы.
— Нет. Всего лишь заявление от добропорядочных граждан, защищать коих входит в мои обязанности. Ведь банкиров и прочих толстосумов у нас обслуживает фирма «Шеф и компания».
Ага, думаю, встречал тут недавно одну банкиршу с гвоздем.
— Вашу деятельность, — продолжал он, — пора взять под контроль. Сам-то понимаешь, что попался?
Я ничего не понимал. Допускаю, что мы куда-то не туда залезли. Не туда — с точки зрения закона. Но даже взлом сверхсекретной базы данных или, к примеру, закрытого канала связи не смогли бы заинтересовать Департамент Тяжких Преступлений. Инспектор Виттенгер — уж не знаю, искренне или нет — считает, что подобные преступления столь же виртуальны, как и сами объекты преступления. «Не замечаю, потому что не понимаю», или, как ту же самую мысль выразил один наш клиент-языковед, «все незнакомые слова считаю артиклями». Я решился уточнить:
— Да что мы хоть взломали-то?
— Замок на двери в частную квартиру. И не говори, что ты давно с этим завязал. Все равно не поверю.
Теперь я понимал, что это какой-то бред. Последний раз я вламывался в чужие дома еще летом. С тех пор — ни-ни. Значит, поработали коллеги из службы внешнего наблюдения. Но они работают чисто, это во-первых. Во-вторых, почему подозрение пало на меня? Потому что Виттенгер по мне соскучился? Иначе не объяснишь. Квартирными кражами он не занимается — это тоже факт.
— Инспектор, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказал я твердо, — вы уверены, что ничего не перепутали?
Виттенгер зарычал и стал разминать кулаки. Я махнул рукой и сказал:
— Тащите детектор лжи. Разберемся по-быстрому, и я пойду. Дел, знаете ли, невпроворот.
Такого предложения он от меня не ожидал. Выпучил глаза и приостановил физзарядку. Потом прорычал в интерком:
— Ньютроп, живо неси ОДЛ. Надо успеть, пока клиент еще теплый.
Капитан Ньютроп сказал «есть, господин полковник!».
— Ты уверен? — спросил он у меня. — Ведь потом ни один адвокат тебя не отмажет.
— Повторяю, инспектор, я не имею ни малейшего представления, к кому, куда и зачем мы влезли. Мои честные глаза в вашем полном распоряжении.
Ньютроп приволок оптический детектор лжи. Это такой небольшой ящик с лампочкой и линзой на выдвижной штанге. Сослепу его легко спутать с офтальмоскопом.
— А вы умеете им пользоваться? — спросил я.
— Умею, — буркнул Ньютроп. — Смотри сюда и не моргай.
— Станешь моргать, закапаем атропин, — пригрозил Виттенгер.
— Если пройду тест, примите его вовнутрь.
Виттенгер рывком встал из-за стола. Стол, каким бы железным он ни был, сдвинулся с места. Я заметил множество царапин на линолеуме возле ножек. Ему бы поберечь казенное имущество. О том, что инспектор двигает столы одним взглядом, всем и так известно.
Он обошел меня сзади и стал прохаживаться туда-сюда. Ступнями я чувствовал, как от его тяжелого шага прогибается пол. Но мою волю ему не согнуть. Это преимущество честного детектива перед просто частным.
— Валяйте, — дал я отмашку. — Я готов.
— Итак, — говорил он, не замедляя шаг, — ты утверждаешь, что о ни о каком незаконном проникновении на… я буду выражаться точными юридическими терминами, — пояснил он между прочим, — чтобы потом не было разночтений… Так вот, ты утверждаешь, что никогда не покушался на незаконное проникновение в пределы чужой частной собственности…
— Вранье, — сказал я. — Не говорил я ничего такого. Разумеется, покушался.
— Он не врет, — сообщил инспектору Ньютроп. Он следил за графиком на экране ОДЛ. Волнистая линия никак не решалась упереться в метку «чистая правда». Наверное, она впервые находилась от нее так близко.
— Уточняю, речь идет о незаконном вторжении, состоявшемся десятого декабря этого года.
— Не вторгался, — сказал я.
— Вроде нет, — пробормотал Ньютроп и еще внимательней уставился в экран. Он ждал, что линии на экране теперь сложатся в вечные истины, которых стоит ожидать от человека, не солгавшего в малом.
— Значит, не ты лично, — в свою пользу истолковал Виттенгер. — И, стало быть, потерпевшего от вашего произвола господина Моцарта ты так же не знаешь и ничего о нем не слышал…
Я уже понял, что произойдет дальше.
— Попался! — буквально взвыл Ньютроп. — Он его знает! Смотрите, господин полковник, характернейшее изменение внутризрачковой электрической модуляции. Прибор не обманешь. Он его знает, это я точно вам говорю!
Довольный, он обернулся к начальнику. Я выдернул шнур ОДЛ из розетки. Лампочка и экран погасли. Ньютроп возмутился:
— Надо было сначала снять задание.
— Свободен, — сказал ему Виттенгер. Ньютроп нехотя сгреб прибор и свалил. Пока он сматывал провода, мы с инспектором испепеляли друг друга взглядами. Потомки разберутся, отчего не сработала противопожарная сигнализация.
— Итак, — сказал он, — кое-какую мелочь мы выяснили. Моцарта ты знаешь. Ваши люди побывали у него, обыскали квартиру и установили подслушивающую аппаратуру. Наводящий вопрос: зачем?
Эта комедия нуждалась в антракте либо суфлере. Я попросил не болтаться у
