— Теперь, когда Винс уехал, у меня нет причины здесь задерживаться. Разве только… из-за тебя.
Она подняла голову — лицо ее было настороженным.
— И что я должна сказать?
— Можешь сказать, что хочешь, чтобы я остался, если это и в самом деле так.
— Нам еще надо отогнать на ранчо запасных лошадей и забрать фургон. А на ранчо всегда полно работы.
— Я имел в виду не работу, и тебе это известно. Если я останусь, то хочу видеть тебя в любое время, обнимать и целовать когда захочу, и плевать на то, что кто-нибудь может это заметить. Не будет ничего, что было раньше, — никаких «Да, босс» или «Нет, босс».
Иден обхватила себя руками, словно стараясь удержать готовое выпрыгнуть из груди сердце, разрывавшееся от счастья.
— Я не привыкла к тому, чтобы кто-то сражался за меня.
— Ты о Де Парде? — Киннкэйд усмехнулся. — Но я сегодня сражался не за тебя, а на твоей стороне. А это не одно и то же. Хочешь, чтобы я остался?
— Я не хочу, чтобы ты уехал…
— Для начала и это неплохо, — улыбнулся Киннкэйд, видя, как засветились ее глаза, и чувствуя, как его грудь переполняется отчаянной радостью.
Расти, сияя от счастья, смотрел на них.
— Это не Шекспир сказал: «Конец — делу венец»? Иден посмотрела на Киннкэйда, и тут они оба дружно расхохотались. Расти, недоуменно хмурясь, переводил взгляд с одного на другую, но это вызвало у них лишь новый приступ смеха.
— Что я сказал смешного?! Ну что я сказал?
Иден и Киннкэйд продолжали смеяться.
