с ней выглядят неухоженные усы и бороды, давно не стриженные, нечесаные и немытые волосы, грязные шеи и корявые ногти на грубых пальцах грязных рук. Женщины одеты менее изысканно, но выглядят гораздо опрятнее и привлекательнее.
В центре под навесом сидит мужчина лет сорока. Грубое лицо с низким лбом, выдающиеся вперёд брови, квадратная челюсть обросла рыжими патлами, торчащими во все стороны неопрятными клочьями. Зато на нём кафтан из золотистой парчи, малиновые бархатные шорты, бронзовые чулки и сапоги из алой кожи. В правой руке тан держит большой кубок с вином, а левой гладит бедро сидящей рядом молодой женщины.
Меня коробит, когда я вижу на чистой, гладкой женской ножке эту грязную, поросшую рыжими волосами лапу с корявыми обломанными ногтями. Но женщину это не смущает. Она внимательно смотрит на нас. Вернее, не на нас всех, а на Лену с Наташей. А тан, насмотревшись, говорит, словно выплёвывает слова:
— Я — Марсун. Тан здешнего округа.
— Я — Андрей. А это мои спутники и друзья.
— Тоже тан, надеюсь?
— Тан. Только не здешний.
— Это я вижу. Здесь так не одеваются. Откуда идёте?
— Издалека.
— Не из Загорья? — При этом он смотрит куда-то поверх моей головы.
Прослеживаю за его взглядом и вижу синеющую далеко на горизонте высокую горную цепь.
— Точно. Из Загорья, — подтверждаю я.
— Давно у нас не было гостей из тех краёв. На моей памяти никто не приходил. Что ж, загорский тан, будь моим гостем. Мы сегодня удачно поохотились, теперь пируем.
Он указывает на места против себя. Мы присаживаемся.
