благородная дама, хозяйка замка. Ум, красота, умение вести дом. Только дурак устанет от такой женщины.
Она открыла было рот, чтобы возразить ему, но он положил ладонь на ее губы и быстро сказал:
— Согласен, мужчины — дураки. Вот почему я на стоял на браке, Сора, даже несмотря на то, что ты противилась этому. Мне хотелось, чтобы ты чувствовала себя надежно.
— Какая надежность в браке? Мужчины бьют своих жен за ум, за красоту.
Она задумалась.
— Хотя и за то, что они плохо ведут хозяйство. Я хочу сказать, что счастье в браке зависит от взаимных интересов.
— Ты нужна мне! — взревел в ответ Уильям.
— Зачем?
— Зачем? Глупая женщина.
Слова прозвучали смиренно, и Сора согласилась.
— Я знаю, но я вижу, что прежние подробности не сменились, а сократились. Все было легко. Я была нужна тебе раньше. Когда ты был слеп, я была страшно нужна тебе. Тогда-то я и полюбила тебя впервые.
От нахлынувших воспоминаний улыбка у нее стала таинственной.
— Этот золотистый голос, эта пылающая ярость.
— Не забывай о моих поцелуях, — поддразнил он.
— Нет, я их никогда не забуду. — Она провела рукой по его лицу. — Ты понимаешь, какая была моя первая реакция, когда к тебе вернулось зрение?
— Расскажи, — терпеливо попросил он. Она вздохнула и покраснела.
— Я паду в твоих глазах.
— Нет.
Он вспомнил, как впервые после возвращения зрения он увидел ее ярким весенним утром сидящей на тюфяке Артура. Он вспомнил, как безмятежное чело ее исказилось от боли, и теперь заверил ее:
— Не думаю, что ты падешь в моих глазах от самого что ни на есть человеческого порыва.
— Ты уже понял, — укорила Сора.
— Если бы я умел читать твои мысли, любовь моя, — пробормотал он, прижавшись губами к ее уху, — то мы бы не тратили столько времени, чтобы кричать друг на друга.
Она рассмеялась со сдержанной радостью и ощутила, что комок в горле исчез.
— В то утро, в то ужасное утро после той славной ночи, когда я поняла, что ты прозрел, мне хотелось вопить от злости. У меня было такое чувство, что меня обманули, вот такая я мерзкая сучка.
— Тс-тс.
Он насмешливо прищелкнул языком, и Сора повернулась к нему.
— Но это же правда. Я больше была не нужна. Я была бесполезна.
— Я ошибался в тебе, дорогая. Он провел губами по ее лбу.
Сбитая с толку его вялой реакцией и этим замечанием, Сора поинтересовалась:
— Почему?
— Когда зрение вернулось ко мне и я понял, какую ужасную жизнь ты ведешь у своего отчима, мне захотелось взять на себя заботу о тебе, не допустить, чтобы ты вновь вступила в борьбу. Вместо этого, — веселье его нарастало, — мне надо было выстраивать препятствия на твоем пути.
— Не на моем пути. На нашем пути. Создавалось впечатление, что тебе ни в чем моя помощь не требовалась.
— Ты ведешь хозяйство в моем доме и заботишься о детях. Чего тебе еще не хватает? Идти в сражение рядом со мной?
Сора притворилась, что обдумывает это предложение, и он шутливо дал ей подзатыльник.
— Забудь об этом.
— Единственный пример, Уильям. — От серьезных размышлений, на лице ее не осталось и следа былого веселья. — Мне хотелось, чтобы ты поверил, когда я сказала, что это был не Чарльз.
— По-моему, мы уже выяснили это, — простонал он.
— Я не собираюсь ворошить прошлое, — настаивала Сора. — Я пытаюсь объяснить тебе, что ты меня обижал и мне казалось, что я менее важна, чем… чем Була. У меня есть один талант. Он невелик, но полезен и никогда не подводит меня. Я умею различать правду в голосах. Ты понимал его ценность, когда был слеп, но когда ты прозрел, то утратил часть своих чувств. Когда я пыталась доказать тебе, что ты не прав, ты не верил мне, потому что я слепа и потому что я женщина. И потому что ты считаешь, что женщины не умеют мыслить логически.
— Ах, Сора, ты бьешь меня моею собственной глупостью.
Он взял ее руки и положил их себе на грудь, а она прильнула к его груди головой.
Сердце его забилось; она почти что ощутила его боль.
— Мне кажется, это главное. Больно ощущать такое полное пренебрежение. Я не дура. Ты женился на наследнице, но ты так богат, что мои деньги тебе не нужны. Ты обошелся бы и без них.
— От денег никогда так просто не откажешься.
— Ты же сам мне говорил, что женился на мне не из-за денег, — со сдержанной дотошностью напомнила Сора.
— Черт побери. Ты платишь мне той же монетой, — запротестовал Уильям, нетерпеливо взбрыкнув ногами.
— Да, и ты всегда мог найти другую женщину. Ты такой большой, сильный и красивый.
— Это по-твоему, — заметил Уильям.
— О, на нашей свадьбе я слышала жеманные раз говоры женщин, когда ты подошел к ним поближе. Для этого вовсе не требуется, чтобы мне на голову свалился кирпич.
Она скорчила мину отвращения.
— Эти женщины ясно дали понять, что я тебе в посте ли не нужна и что любая из них с радостью заменит меня.
Она понимала, что ей следовало бы наплевать на то, что думают другие, но она не могла перебороть себя.
Уильяму не было наплевать на то, что думают другие; ему не было наплевать и на то, что думает она, и грудь его вздыбилась от возмущения.
— Неужели ты думаешь, что я воспользовался бы кем-нибудь из них, чтобы заменить тебя?
— Нет!
От разговоров горло ее саднило. Грудь у нее болела от слез, которые хотели вырваться наружу.
— Нет, дело вовсе не в этом. А просто в том, что, если я завтра умру, ты переживешь это.
— Что ж.
Он подвинулся, и она почувствовала, как он стал разглаживать свою бороду.
— Да, переживу. Я долго буду несчастлив и никогда не найду женщину, которая могла бы сравняться с тобой. И все же я буду жить и процветать, учить сына, помогать отцу. Но скажи мне одну вещь. Если бы меня там убили, ты думала о том, чтобы броситься с этих камней?
Сора застыла.
— Ах… нет.
— Думала ли ты о том, чтобы постричься в монахини и никогда не искать больше света?
— Не думала.
— И ты бы выжила, если бы я погиб сегодня?
Ей не хотелось думать о жизни без Уильяма, но она заставила себя. Если бы он умер, вернулась бы она тогда к состоянию скрытной, уравновешенной женщины, которой она была раньше? Или же она по- прежнему кричала бы в злости, танцевала бы до упаду и громко смеялась шуткам? Она затрепетала от боли, которую несла в себе правда, но продолжала с титанической выдержкой:
— Выжила. Я выстою и без тебя.
— И вода будет уходить с отливом без моих усилий. Весной будет по-прежнему таять снег без моего горячего дыхания. Ты — человек, сама по себе, с надеждами и мыслями и мечтами, которые совершенно не
