необходимо преследование стратегических целей, обеспечение масштабности теракта (заложников должно быть много), высокий уровень спланированности операции, проведение скоординированных усилий в политической и информационной сфере, а также совершение параллельных (и предшествующих) захвату заложников терактов.
В целом террористические операции по принуждению к капитуляции очень затратны, требуют высокого уровня планирования, тщательной подготовки и, кроме того, могут проводиться только против тех государств, оценка которых в мировых СМИ носит негативный характер. Из этого следует, что операции такого типа не могут проводиться против западных стран; если массовый захват заложников случится в США или любом европейском государстве, террористам будет невозможно обеспечить информационное давление на общество и власть, необходимое для конечного успеха. Западные масс-медиа никогда не будут описывать террористов как «вооруженных диссидентов», если эти действия будут направлены против их стран. Таким образом, на настоящий момент операции по принуждению к капитуляции могут проводиться только против не-западных стран, в первую очередь — России.
Речь не идет об умозрительных построениях — операция, чуть было не поставившая нашу страну на грань дестабилизации, уже была проведена.
23 октября 2002 года в здание театрального центра на Дубровке вошли хорошо вооруженные и подготовленные террористы. Захватив сотни заложников, они потребовали вывода российских войск из Чечни. После долгих переговоров российские власти ответили штурмом, и ни один из захвативших здание на Дубровке не ушел живым. Оборотной стороной этой победы над террористами стала трагедия заложников. В результате теракта погибло 130 человек. Для уцелевших жизнь оказалась разрезанной надвое: до и после «Норд-Оста». Многие потеряли родных и близких, многие стали инвалидами.
С тех пор прошло долгих пять лет. Трагедия «Норд-Оста» оказалась заслонена ужасом Беслана, террористическое подполье было подавлено в Чечне, но продолжило расползаться по северокавказским республикам. В ад отправились уничтоженные российскими спецслужбами Масхадов и Басаев. Финансировавшие теракт в «Норд-Осте» исламистские террористические структуры утратили интерес к России, сосредоточившись на войне против «неверных» в Ираке и Афганистане. Время залечило физические и душевные раны бывших заложников; те, кого трагедия «Норд-Оста» не коснулась прямо, практически забыли о ней. Жизнь идет своим чередом, но то и дело что-то заставляет нас возвращаться к тем четырем страшным октябрьским дням, когда на тончайшем волоске повисли судьбы сотен заложников и огромная страна замерла в напряженном ожидании.
Возможно, все дело в тревожащей наше сознание неопределенности. Какие цели на самом деле преследовали террористы? Какими способами они собирались их достигнуть? Были ли действия российских властей адекватными вызовам? На все эти тревожащие вопросы внятных ответов не сформулировано даже по прошествии пяти лет.
Собственно говоря, именно поиску ответов на эти вопросы и посвящена та книга, которую вы держите в руках. Это не исследование; исследование предполагает выявление новых фактов и обобщение всех уже имеющихся. Но в настоящее время нам все-таки известно достаточно мало, и потому перед вами — историческая реконструкция, то есть попытка восстановить произошедшее на основе имеющейся немногочисленной и противоречивой информации.
Нельзя сказать, чтобы попыток создать подобную реконструкцию до сих пор не предпринималось. После теракта самостоятельные «журналистские расследования» произошедшего пытались вести практически все значимые российские СМИ. Однако эти расследования вылились лишь в обнародование разрозненных и противоречивых фактов; цельной картины террористической операции выстроено не было.
По свежим следам было выпущено две книги, посвященные событиям 23–26 октября. ««Норд-Ост» глазами заложницы» журналистки Татьяны Поповой представлял честное и беспристрастное свидетельство очевидца, а включенные в книгу отредактированные сообщения различных информационных агентств делают ее еще более интересной. Эта очень хорошая и по-настоящему интересная книга — однако ценна она именно своей субъективностью. Анализ происходивших событий не входил в задачи автора, что, для конкретной книги как таковой, стало, пожалуй, даже достоинством.[6]
На анализ претендовала книга Виктора Степакова «Битва за «Норд-Ост»», однако выполнить эту задачу автору явно не удалось. Книга получилась внутренне противоречивой, причем большая ее часть была посвящена вовсе не теракту на Дубровке. Говоря откровенно, книга у Степакова получилась конъюнктурная и не представляющая абсолютно никакого познавательного интереса.[7]
В конце 2003 года старший научный сотрудник Института Гувера при Стэнфордском университете Дж. Б. Данлоп опубликовал объемную статью, посвященную теракту в «Норд-Осте» и его предыстории. Оперативно переведенная на русский язык,[8] эта статья наделала много шуму. Основываясь на достаточно большом объеме опубликованных российскими СМИ данных, Данлоп высказывал предположение о том, что захватившие здание мюзикла террористы были связаны с российскими спецслужбами и, таким образом, теракт в «Норд-Осте» был «совместным предприятием» между Басаевым и Кремлем. Однако данная версия жила недолго; к очередной годовщине теракта сотрудница правозащитного общества «Мемориал» Ольга Трусевич опубликовала статью «Превратность метода», в которой наглядно показала несостоятельность версии Данлопа.[9]
Следующая работа о событиях в «Норд-Осте» вышла лишь в апреле 2006 года. Это был написанный группой бывших заложников и их родственников доклад под названием ««Норд- Ост»: Неоконченное расследование».[10] Эта книга, однако, оказалась политически конъюнктурной, призванной обличить российскую власть. С самого начала планы террористов были выведены авторами доклада за рамки рассмотрения, хотя очевидно, что без учета этих планов невозможно ответить на вопрос об адекватности действий спецслужб. Вообще политическая ангажированность явно не пошла на пользу этой работе. Можно понять чувства потерявших родных авторов доклада, однако в результате проявления этих чувств о сколько-нибудь объективном анализе говорить не приходится.
В итоге мы имеем очень странное положение: несмотря на то, что за прошедшие после теракта на Дубровке пять лет доступными стали многие новые источники (например, обнародованы итоги официального расследования[11]), обобщающего исследования, адекватно описывающего ход событий, планы террористов и действия российских властей, — так и не появилось.
Надеюсь, что книга, которую вы держите в руках, в определенной степени восполнит этот пробел. Разумеется, эта работа не претендует на статус истины в последней инстанции. Однако на тревожащие вопросы о смысле проведенной террористами операции и адекватности ответа российских властей она дает вполне внятные и, надеюсь, обоснованные ответы.
Впрочем, эта книга не исчерпывается разбором давней террористической операции. Это — наглядное напоминание о том, что наша страна уязвима. Напоминание очень важное именно сегодня, когда в нашей стране заканчивается очередная политическая эпоха и мы с опасением смотрим в будущее.
Обычный день
Это был обычный будний день.
Лидеры «Союза правых сил» Борис Немцов и Ирина Хакамада прибыли в Минск для встречи с представителями белорусской оппозиции. Президент Белоруссии Лукашенко принял меры: Немцова и Хакамаду встретили в аэропорту, посадили обратно в самолет и выслали из Белоруссии. Кое-кто из политологов, правда, высказывался в том духе, что лидеры СПС были прекрасно осведомлены о намерениях Лукашенко и в Минск летели именно для того, чтобы их громко депортировали. Как бы то ни было, скандал вокруг этой депортации, судя по всему, должен был стать главной политической новостью недели.
Госдума приняла во втором чтении поправки в законы «О средствах массовой информации» и «О борьбе с терроризмом». Согласно этим поправкам, СМИ больше не имели права распространять информацию, «служащую пропаганде или оправданию экстремистской деятельности, в том числе содержащей высказывания лиц, направленных на воспрепятствование контртеррористической операции, пропаганду и оправдание сопротивления проведению операции», а также информации «раскрывающей специальные приемы и тактику проведения контртеррористической операции; препятствующей проведению контртеррористической операции или создающей угрозу жизни и здоровью людей». Введение законодательных ограничений при освещении проведения контртеррористических операций было вещью разумной, однако ряд «правых» депутатов высказывал опасения, что новые поправки станут способом давления власти на оппозиционные СМИ, «неправильно» освещающие контртеррористическую операцию в Чечне.
В самой Чечне шли вялотекущие боевые действия. На минувшей неделе наблюдатели отметили активизацию террористов; участились случаи обстрелов армейских вертолетов. Российские войска, в свою очередь, выявили и уничтожили четырнадцать схронов с оружием, обезвредили полторы сотни взрывных устройств. В принципе, все шло как всегда, и это внушало умеренный оптимизм. Два дня назад министр внутренних дел Борис Грызлов даже заявил, что к лету руководство контртеррористической операцией в Чечне перейдет от ФСБ к МВД; это свидетельствовало о нормализации ситуации в республике.
По большому счету, все это мало волновало население страны. Военные действия в Чечне были далеко; власть — еще дальше. Страна вот уже более десяти лет находилась в затяжном структурном кризисе, но жизнь простых людей хоть и стала от этого тяжелее, но принципиально не изменилась. Так же, как и раньше, люди работали, заботились о своих близких и своих детях, ссорились и мирились, страдали и мечтали, ходили в театры и на новомодные мюзиклы.
Мюзиклы появились в российской столице не так давно; зрелище яркое и веселое, они привлекали внимание, и потому количество их все время росло. Большинство были импортными, и лишь «Норд-Ост», каждый вечер шедший в театральном центре на улице Мельникова, был целиком отечественного производства.
Поставленный по знаменитым «Двум капитанам» Каверина, это был мюзикл о советском прошлом, о великой стране, в которой когда-то мы жили, о стране, где можно было «бороться и искать, найти и не сдаваться», стране, в которой не придавалось большого внимания национальности, и единственным злом были человеческие конфликты, стране, в которой справедливости и добра было гораздо больше, чем в наше время. «Это спектакль для наших времен принципиальный, — писала «Российская газета», — в нем живет то, что называлось «семьей братских народов». Не в политическом, а чисто в бытовом смысле: в одной коммуналке украинцы, казахи, чеченцы и русские, все делят общую судьбу и общие надежды. Так было, и напоминания об этом для кое-кого невыносимы».[12] Возможно, это был мюзикл о мечте. О мечте почти погибшей, но остающейся мечтой.
Александра Королева ушла с мюзикла после первого акта. «В фойе было многолюдно, и атмосфера была праздничная, взрослые и дети, казалось, прониклись незатейливым духом мюзикла, — вспоминала она. — Все было, как обычно бывает на спектаклях. А на улице шел проливной дождь, минут пятнадцать ждала троллейбуса». Мюзикл давал людям чувство праздника, помогал забыть о своих проблемах, о сегодняшнем слякотном дне…
Но те времена, когда милиция занималась исключительно уголовными преступлениями, а армия защищала общую Родину от внешнего врага, остались в прошлом. Враг был уже здесь, и когда в начале второго акта советские летчики на сцене отбили чечетку, а зал взорвался аплодисментами, этот враг явил себя с исчерпывающей определенностью.
На сцене появился вооруженный автоматом террорист в камуфляже и на глазах у ничего еще не понимающих людей выстрелил в потолок. Другие террористы блокировали выходы из зала; они также стреляли в воздух. «Первая мысль была: может, это ОМОН с таким «театральным» эффектом ловит кого-нибудь? — вспоминала впоследствии журналистка Татьяна Попова, пришедшая на мюзикл за компанию с подругой. — Только вот в глаза бросалось, что в сравнении с милиционерами эти «актеры» «маски-шоу» — какие-то иные. Снова ударил по ушам грохот автоматных очередей в потолок, и раздались истошные вопли: «Это захват!»… Первое время стрельбы было очень много, видимо, для того чтобы напугать нас, заставить замереть на своих местах. И террористам это удалось. Я почувствовала, как мощная волна страха накрыла зал… Все просто застыли. Меня же прямо заколотило от страха. Затряслись руки и ноги, просто ходуном заходили, зубы стали выбивать дробь».[13]
Эти выстрелы были хорошо слышны на улице; один из свидетелей рассказывал, что впечатление было такое, как будто бы в здании театрального центра идет настоящий бой. Жительница одного из близлежащих домов услышала взрыв: «Ну, думаю, банки с овощами рванули, — вспоминала она. — Я — на кухню, за окном стрельба. Вижу, как к Дворцу культуры бегут люди. И стреляют, и стреляют».[14]
Война пришла в Москву; еще никому из заложников и тем более никому из тех, кто остался снаружи здания, не было известно, кто совершил теракт. Впрочем, контртеррористическая кампания в Чечне шла уже четвертый год (а еще было два года первой чеченской войны и три года «мирного» криминального хаоса), и потому ответ на вопрос «кто?» возникал в сознании автоматически. Чеченцы.
К сожалению, это был правильный ответ.
