своем плаще, заложив руки за голову и глядя в потолок. Остановившись в дверях, Серина молча смотрела на него.
Почувствовав ее взгляд, Жан приподнялся на локте.
— Входи, — приказал он.
Серина робко подошла и опустилась на колени на край плаща. Жан повернулся к ней лицом. Стояла оглушительная тишина, в которой слышалось только их прерывистое дыхание. Ее взгляд упал на его обнаженную грудь, мускулистую, покрытую густыми черными волосами. Она выглядела такой уютной, теплой и безопасной.
— Погрей меня немножко, — прошептала Серина и упала ему на грудь. Сильные руки обвились вокруг ее тела, и Серина, закрыв глаза, прижалась к нему. Она слышала стук его сердца и молча благодарила судьбу за его присутствие. Его сила перельется в ее холодное измученное тело.
Жан, обнимая Серину, думал о том, как утешить и защитить ее. Он гладил ее дрожавшие плечи, ощущая юное тело через мягкую ткань рубашки. Они молчали, прильнув друг к другу, и свет свечи освещал их лица. Жан, продолжая держать ее за плечи, слегка откинулся назад, глядя на нее горящим взглядом.
Он пытался бороться с эмоциями, переполнявшими его. Человек, который гордился тем, что может контролировать себя в любой ситуации, сейчас был охвачен безумным желанием, которое эта очаровательная молодая женщина породила в нем. Она смотрела на него доверчивыми голубыми глазами, ее рот полуоткрылся, и губы блестели во мраке спальни. Роскошные светлые волосы обрамляли ее бледное прекрасное лицо, а маленькие теплые ручки крепко обнимали его шею.
Жан чувствовал себя молодым бесстрашным воином, выигравшим битву со штормом. И теперь победителю требовалась награда. В этот торжественный момент он был молод, силен, полон надежд. Изящная блондинка, смотревшая ему в глаза, не была беспомощным ребенком, искавшим у него защиты, это была прекрасная женщина, жаждавшая его объятий. Сейчас они были на равных: оба молодые, смелые, страстные. Они были Адамом и Евой в раю.
Жан медленно приближал к ней лицо, давая ей возможность отвернуться, оттолкнуть его, отказаться от поцелуя.
Но она не сделала этого. Она потянулась к нему губами, вздохнула, и он ощутил на лице ее теплое дыхание. Жан нежно поцеловал ее, и пламя страсти охватило обоих. Он отстранился и посмотрел на Серину. Ее милое личико пылало, стройное тело льнуло к нему.
— Серина…
Впервые за все время он назвал ее по имени, и ее сердце наполнилось радостью. Он прильнул к ее губам, скинул с нее рубашку и крепко прижал к себе.
Серина страстно льнула к нему, а когда он положил ее на пол, закрыла глаза и прошептала:
— Жан, Жан, — словно не было на свете ничего прекраснее этого имени.
Наступило утро, и вместе с солнцем развеялись чары. Жан уже не чувствовал себя молодым страстным любовником, как это было накануне. Теперь это был усталый мужчина средних лет, воспользовавшийся неопытностью невинной девушки. Жан лежал неподвижно, ощущая печаль и отвращение к себе, прекрасно зная, что чувство вины никогда не покинет его.
Серина зашевелилась, и Жан напрягся. Подняв голову с его груди, она откинула назад волосы и улыбнулась милой очаровательной улыбкой. У Жана защемило сердце.
— Я теперь… твоя любовница, Жан? — сонно спросила она. — Я буду жить с тобой?
— Моя милая Серина, — печально ответил Жан, — у меня уже есть любовница. У меня есть семья… сын. — Ее голубые глаза наполнились слезами. — О Господи! — простонал он, беря в руки ее лицо. — Послушай меня, Деточка. Я поступил с тобой ужасно несправедливо. Мне нет прощения. Я не имел права так поступать.
Слезы потекли по ее щекам.
— Но я люблю тебя, — проговорила она, плача.
— Нет, дорогая, не любишь. Сейчас ты так думаешь, но скоро забудешь о том, что случилось. Должна забыть. — Жан сел. — Где ты жила, прежде чем приехать на остров?
— В Новом Орлеане, но…
— У тебя там семья?
— Нет. Я совсем одна.
— Прости. — Он тяжело вздохнул и добавил: — Я позабочусь о тебе, Серина. Тебе надо закончить образование. Я отправлю тебя в Новый Орлеан. Ты поступишь в школу при монастыре урсулинок. Сестры будут учить и воспитывать тебя. А я буду присылать тебе деньги…
Серина слушала Жана, и ей казалось, что ее приговорили к длительному тюремному заключению. Где тот страстный нежный мужчина, который забрал ее сердце? Что случилось с тем ласковым любовником, который всю ночь целовал ее и так крепко прижимал к себе, словно боялся ее потерять? Кто этот незнакомец, который так равнодушно смотрит на нее теперь?
Жан Лаффит снял с мизинца кольцо необычайной красоты: большой сверкающий изумруд в золотой оправе, окруженный маленькими бриллиантами.
— Это особое кольцо, Серина. — Он взял ее руку. — Я хочу подарить его тебе. — Он надел кольцо на ее средний палец. — Посмотри на меня, — приказал он.
Серина подняла на него глаза.
— Ты милый, очаровательный ребенок, и у тебя впереди вся жизнь. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты забудешь меня, дорогая, гораздо раньше, чем тебе кажется. — Он поцеловал ее мокрую от слез щеку.
Серина знала, что никогда не сможет забыть этого необыкновенного человека. Она полюбила его и будет любить до конца своих дней. Она посмотрела на кольцо, и сердце у нее защемило. И это все, что ей осталось от Жана Лаффита?
Часть II
Глава 3
Военная академия США, Уэст-Пойнт
Конец апреля 1829 года
В штат Нью-Йорк пришла весна.
На плацу, по которому через час пройдут парадным маршем молодые офицеры, военные оркестранты настраивали инструменты и раскладывали ноты на деревянные пюпитры. Звук одинокой трубы, доносившийся с плаца, долетел до пансиона, известного под названием «Старый Юг».
На третьем этаже, в маленькой комнате, обставленной по-спартански, у открытого окна стоял коренастый молодой человек, выделявшийся среди прочих копной торчащих во все стороны светлых волос, здоровым цветом лица и светло-голубыми глазами, и застегивал медные пуговицы на однобортном синем кителе. Это был курсант Крис Кемпбелл.
В другом конце залитой солнцем комнаты, растянувшись на койке и подложив под темноволосую голову скатанный матрас, лежал Хилтон Кортин. На нем вместо формы были цивильные брюки синевато-серого цвета и белая рубашка из чистейшего льна. Третий человек, находившийся в комнате, возился с вещами, что-то бормоча себе под нос. Это был Джаспер. Аккуратно складывая личные вещи Хилтона Кортина, он что-то бормотал себе под нос, время от времени бросая неодобрительные взгляды на своего хозяина. Джаспер еще никогда в жизни не испытывал такого стыда за своего подопечного. Семья Хилтона не переживет позора. Неужели этот молодой дурак не понимает, что испортил себе жизнь и разбил сердца своих родителей?
Крис Кемпбелл пригладил вихор и посмотрел на товарища по комнате.
— Черт возьми, Хилл, тебе непременно надо быть таким упрямым? У них нет на тебя ничего конкретного. Тебе просто надо доказать свою невиновность!
Хилтон Кортин выпустил в потолок цепочку идеальных колечек дыма. Он даже не взглянул на товарища, пока не выдохнул весь дым.
— Крис, дружище, я с тобой не согласен. — Хилтон покосился на своего слугу, с несчастным видом собиравшего вещи. — Я считаю себя джентльменом и человеком чести. Врать не в моих правилах. Я отказываюсь это делать.
Джаспер что-то сердито пробурчал, а Крис скептически улыбнулся.
— Господи, у тебя весьма странные принципы, Хилл! Ты даже не пытаешься защитить себя, чтобы спасти военную карьеру, и в то же время не испытываешь угрызений совести по поводу дуэли, на которой ты мог покалечить или убить человека. Какая в этом логика, скажи мне ради Бога?
Хилтон зажал в зубах тонкую коричневую сигару, проворно спрыгнул с койки и провел рукой по густым черным волосам.
— Южная, — ответил он и выбросил сигару за окно.
Крис покачал головой. Уроженец штата Теннесси, уравновешенный, незлобивый, амбициозный, он обожал импульсивного алабамца, с которым делил комнату на протяжении четырех лет. Но, сказать по правде, он никогда не понимал Хилтона Кортина. Восхищаясь его отвагой, честностью и остроумием, он приходил в отчаяние от холодного безрассудства Кортина, которое привело к этой последней выходке, результатом чего стало исключение из академии.
— Хилтон, я такой же южанин, как и ты, но честь получить назначение в Уэст-Пойнт, определенно…
— Южанин, Крис? — с ленивой усмешкой прервал его Кортин. — Если бы они узнали, что ты даже не гражданин Соединенных Штатов, они бы тоже вышибли тебя вон.
Крис рассмеялся:
— Я уроженец великого штата Теннесси, и ты это знаешь.
— Возможно. Но твои папочка и братец по фамилии Кемпбелл переехали в Техас. Я прав? — Черные глаза Кортина сверкнули. — Они все еще граждане Мексики?
Простодушное широкое лицо Кемпбелла покраснело.
— Так решил мой младший брат… Но скажи, стоило ли обижаться на глупые слова, сказанные в гневе…
— Крис, — прервал его Хилтон, — Сэмюель Данлеп сказал мне прямо в лицо, что считает меня и вообще всех южан варварами, потому что мы владеем рабами. — Засунув руки в карманы брюк, он, прищурившись, посмотрел на друга. — Не знаю, как бы ты отреагировал на такое оскорбление, но я не могу позволить этому сенаторскому сынку, который вею жизнь провел в Питсбурге, учить меня, как управлять плантациями! Сэм никогда не был южнее Филадельфии,
