годах он редактирует «Вестник Европы», где печатает несколько литературно-критических и публицистических статей («О басне и баснях Крылова» —1809; «Критический разбор Кантемировых сатир с предварительным рассуждением о сатире вообще» — 1810). Статьи эти — выдающееся явление на фоне весьма еще наивной критики тех лет Жуковский касается в них вопроса о роли писателя в обществе и назначении искусства. Он по-прежнему остается верен просветительскому пониманию искусства, воспринимая просветительскую традицию в своеобразном сочетании — через Карамзина, а также Шиллера и Энгеля («Писатель в обществе» — 1808; «О нравственной пользе поэзии» — 1809). При этом Жуковский рассматривает этические проблемы оторванно от их социально-политической основы. Его мировоззрение остается либеральным и гуманным, но замкнутым в пределах «чистой морали»; потому понимание Жуковским современности и современного человека неисторично и аполитично.
Жуковский, по словам Белинского, «действовал на нравственную сторону общества посредством искусства; искусство было для него как бы средством к воспитанию общества».[11] Истинно эстетическое для него уже тем самым является нравственным; «стихотворно- прекрасное уже тем самым есть стихотворно-истинное», — утверждает Жуковский в статье «О нравственной пользе поэзии». И там же: «Мечтательность, дар воображать, остроумие, тонкая чувствительность — вот истинные качества стихотворца. Чего требует от поэта искусство? Чтобы он не оскорблял непосредственного чувства морального, чтобы он не противоречил морально-изящному, которое почитается одним из главных источников красоты стихотворческой».[12]
Жуковским написаны две статьи, посвященные вопросам крепостного права. В рецензии «О новой книге: (Училище бедных…)» (1808) Жуковский, хотя и очень осторожно, высказывается в пользу умеренного развития «просвещения» среди крепостных, умеренного потому, что просвещение в полном его объеме несовместимо с положением крепостного раба, ибо неизбежно будет отвлекать его от его «ограниченного состояния». Отрицательное отношение к крепостному праву характерно для Жуковского на протяжении всей его жизни.
Тема, которую можно назвать темой «крепостной интеллигенции», лежит в основе очерка Жуковского «Печальное происшествие, случившееся в начале 1809 года» («Вестник Европы», 1809). Очерк Жуковского бесконечно далек от смелой мысли ставивших эту тему писателей-революционеров (Радищев, Белинский, Герцен); он построен по сентиментальному канону: любовь молодого дворянина и образованной, получившей дворянское воспитание дворовой девушки Лизы. Жуковский, как и многие его современники, не избежал соблазна воспользоваться именем знаменитой героини Карамзина. Но сюжетный ход и смысл его очерка совсем иные, чем у Карамзина, Героиня очерка Жуковского подверглась унизительной участи крепостной, герой сходит с ума. Жуковский с глубоким волнением, не без элементов гражданского пафоса, замечает: «Человек
События Отечественной войны 1812 года вызвали у Жуковского подъем патриотических чувств. Его отношение к национально-освободительной борьбе выражало те же настроения, которыми были охвачены передовые круги русского общества. В августе 1812 года Жуковский поступает поручиком в Московское ополчение. Серьезного участия в военных действиях ему принять не пришлось, так как сначала (в частности, 26 августа, во время Бородинского сражения) ополчение находилось в резерве, и поэт мог слышать только отголосок происходящих боев. Осенью 1812 года Жуковский длительно болел и в конце концов в 1813 году оставил военную службу. Призвания к военному делу у него не было: «Я… записался не для чина, не для креста… а потому, что в
Памятником патриотического воодушевления Жуковского и одним из наиболее ярких поэтических произведений об Отечественной войне 1812 года явилось стихотворение «Певец во стане русских воинов». Так же как и военная поэзия Д. Давыдова, хотя и в иных формах, «Певец…» прокладывал пути для новой, лишенной «одического парения» и риторического пафоса трактовки патриотической темы.
В таком подчеркнуто человечном, лирическом плане раскрывается в «Певце…» образ родины.
Давно замечено, что и в лексике и в синтаксисе «Певца…» ощутимы отдельные черты классической оды XVIII века («Но кто сей рьяный великан, Сей витязь полуночи?» и т. д.). Однако в целом стиль стихотворения очень разнообразен; он включает и патетику оды и непринужденность поэзии Д. Давыдова («Кто любит видеть в чашах дно, Тот бодро ищет боя»), и сентиментально-элегические мотивы («Ах, мысль о той, кто все для нас, Нам спутник неизменный…») и даже мечтательную одухотворенность:
В конечном счете лирическое решение темы является в «Певце…» определяющим. И именно это придало «Певцу…» такое обаяние в глазах современников; патриотизм явился здесь и гражданской и личной темой. Единство гражданской и личной темы — характерная черта русской поэзии в дальнейшем:
Особую роль играет в «Певце…» тема дружбы. Являясь традиционной темой карамзинистской поэзии, она придает стихотворению интимно-лирический колорит. В то же время :тема дружбы имеет здесь не только интимный, но и общественный смысл, воплощая единение русских воинов. Разумеется, Жуковский понимает это единение абстрактно, не вкладывая в него того конкретного исторического содержания, какое выразил, скажем, Лермонтов в своем стихотворении «Бородино».
Жуковский строит песнь «певца» как выражение общих чувств:
Красноречиво звучащее «мы» проходит через все стихотворение. И самый принцип воссоздания
